1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции. Дмитрий Дёгтев

или же присоединялись к ним и помогали по разным причинам. Загнав евреев, талантливый и активный по природе своей народ, в положение людей даже не второго, а третьего сорта, превратив их в «громоотвод», на котором периодически разряжали свою ненависть к жестокой действительности люмпены и хулиганы, царизм сам создал питательную среду для бесконечного числа бомбистов, демонстрантов, конспираторов и пропагандистов. Из которой по злой иронии судьбы и выросли палачи последней царской семьи.

      Но вовсе не евреи были причиной катастрофы, постигшей самую большую страну в мире!

      Глава 1

      Алая заря

      «Бессмысленные мечтания»

      Любая смена власти порождает в народе надежды на перемены. В России, где каждого царя приходилось терпеть по 20–30 лет, что было равно тогдашней средней жизни целого поколения людей, эти надежды были тем более сильны. Перемен желали все, хотя все по-разному. Крестьяне мечтали о решении земельного вопроса и снижении финансовых тягот, рабочие о сокращении рабочего дня и справедливых условиях труда, купцы о снижении пошлин и административных барьеров в торговле. Крупный бизнес и землевладельцы, городские и столичные элиты желали получить свою долю участия в государственном управлении. Интеллигенция же, как наиболее образованная и культурная часть общества, мечтала о серьезных политических реформах, а если говорить точнее, о ликвидации самодержавия. Так сложилось, что в России почти каждый мало-мальски образованный человек чуть ли не автоматически становился врагом самодержавия. Любой писатель мог рассчитывать на популярность и «власть над думами» только в том случае, если он хотя бы намеками высмеивал царскую власть. Минимум, на что рассчитывала просвещенная часть общества, – это конституционная монархия.

      Если бы власть добровольно пошла на уступки, как это было в начале правления Александра II, то большая часть общества, вероятно, восприняла бы это с воодушевлением. И царь получил бы своеобразный карт-бланш хотя бы на десять лет вперед. Ну а революционерам и бунтовщикам пришлось бы немного обождать, прежде чем радикальные идеи снова приобрели бы популярность и сочувствие, как это было в конце правления Александра II.

      Однако Николай II не был бы Николаем II, если бы сразу, как говорится, с порога не развеял эти надежды! В своей известной речи 17 января 1895 года к земским депутациям он недвусмысленно заявил: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земств в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный, незабвенный Родитель»[4].

      «Лучшего» заявления нельзя было и придумать! Интеллигенция и образованная часть общества восприняла его как вызов себе и даже оскорбление. Элитам стало ясно, что любые послабления

4

Ольденбург С. С. Указ. соч. С. 49.