Артистическая фотография. Санкт Петербург. 1912. Анна Фуксон

трех до четырех часов.

      Если погода была неподходящей для прогулок, то Зина выносила из дома стул, ставила его на улице перед окнами, садилась на него сама, а Наташу сажала к себе на колени. Так они сидели под зонтиком часами, до самой темноты. Иногда даже в темноте. Было ужасно скучно. Зина молчала и думала о чем-то своем, непонятном, а Наташа пыталась развлекаться самостоятельно: читала наизусть стихи, или представляла себе, что она худенькая и красивая, как соседская Танечка, или просто таращилась вокруг с нескрываемым интересом.

      Когда погода улучшалась, они снова выходили на Большой проспект. Во время прогулок Зина любила заглядывать в окна первых этажей и подолгу смотреть туда с провинциальным простодушием. Торопиться им было некуда, поэтому они стояли, разинув рот, и смотрели на происходящее: на похороны, на свадьбы, на дорожные аварии. Само собой разумеется, что хоронили тогда не так, как принято в России сейчас. К дому усопшего подъезжал грузовик с большим открытым кузовом. Заднюю часть кузова опускали, выносили гроб с покойником из дома, ставили его на дно кузова и окружали цветами со всех сторон. После этого длинная процессия родственников, соседей и случайных прохожих сопровождала покойного пешком до кладбища. Шли медленно, водитель грузовика старался приспособиться к темпу самых старых провожающих. Все проезжающие по дороге машины, автобусы и троллейбусы пропускали процессию, не споря. Обычно звучала траурная музыка, и все участники события плакали навзрыд. Зина, добрая душа, плакала вместе со всеми. Наташа тоже старалась выдавить слезу, но была плохой плакальщицей, без истинного чувства.

      Наташе вообще не нравились похороны, но она очень любила свадьбы. Это было для нее настоящим развлечением. Как правило, они с Зиной заставали момент, когда молодая пара уже возвращалась из загса, оба нарядные и праздничные. Невеста была в белом платье с фатой из кружев или марли, а жених – в черном костюме и белой рубашке с галстуком. Гости ждали их около дома, поздравляли их, и чем-то осыпали – то ли зерном, то ли мелкими монетами. Потом все заходили в дом, а мама невесты, согласно обычаю, выносила какое-нибудь простое угощение для случайных прохожих, ожидающих на улице, и каждому давала что-нибудь – кусочек пирога или горсточку орехов. И Наташе с Зиной тоже перепадало что-нибудь вкусное.

      Трудно было бы винить Зину за выбор подобных «развлечений». Она была девушка молодая и мало что видела в жизни, кроме своего города Сокола. А что видела Наташа? И откуда было Наташе знать, на что можно, а на что нельзя смотреть? Конечно, родителям девочки было неведомо, что их дочь «дышит свежим воздухом» на похоронах и угощается на свадьбах. Ни о чем подобном они не знали, и это несмотря на ежевечерние беседы с папой, после его прихода с работы.

      Эти беседы происходили на Илюшином диване, когда они оба усаживались рядом, и он говорил ей: «Ну, давай-ка, мы с тобой потолкуем, что вы с Зиной сегодня делали?» И она начинала ему рассказывать в подробностях обо всех событиях дня, крупных