Моисей. Петр Люкимсон

людей прошлого, в итоге означал выход на принципиально новый уровень познания Бога, а вместе с этим – подлинный духовный и моральный переворот в человеческой истории. При этом, как верно отмечал все тот же о. Мень, величие Моисея состояло в том, что если Эхнатон имел все необходимые военные, экономические и политические рычаги для утверждения исповедуемого им монотеизма, но все равно потерпел поражение, то Моисей одержал победу, не имея ни одного из этих рычагов, не имея для своей победы, по сути дела, вообще ничего!

      С точки зрения еврейских теологов само появление теорий о нееврейском происхождении Моисея объясняется, в основном, двумя причинами.

      Первая из них заключается в нежелании признать истинность версии «Пятикнижия», так как такое признание невольно предполагает и веру в Божественное откровение, во вмешательстве Бога в человеческую историю. Словом, если называть вещи своими именами, признание истинности версии Пятикнижия в значительной степени означает и признание существования Бога. Поэтому возможность того, что «Пятикнижие» говорит правду, ими даже не рассматривается – его рассказ заведомо воспринимается ими как ложный и, следовательно, в противовес ему надо всенепременно выдвинуть некую альтернативную версию, базирующуюся на материалистическом мировоззрении.

      Вторая причина продиктована неверием в духовный потенциал и творческие силы еврейского народа, в неготовность и в нежелании признать, что он мог породить фигуру такого масштаба, как Моисей. Однако если мы проследим за историей евреев с древности до наших дней, то увидим, что этот народ подарил миру немало замечательных людей, и сама эта история свидетельствует о его мощном духовном и творческом потенциале, который, кстати, с равным успехом может быть использован как во благо, так и во зло.

* * *

      В своем эссе «Парадигма Моисея» известный популяризатор науки Р. Нудельман доказывает, что история жизни Моисея не просто психологически обоснована, но и не раз повторялась в истории еврейского народа (да и, заметим вновь, в истории других народов) и еще не раз повторится в будущем.

      «Парадигма Моисея, запечатленная в библейском рассказе, кажется удивительно современной – если читать этот рассказ вне его религиозного контекста, – писал Нудельман. – …Что же такое эта парадигма? Вот перед нами талантливый еврей, который вырос в чужой культуре, на ее верхах, не зная ограничений и дискриминации, выпавших на долю его более «простых» современников, не зная, в сущности – даже не помня, что он – еврей. Вот он внезапно для себя входит в конфронтацию со своей средой и режимом. Заметим: конфронтация эта не имеет чисто еврейского характера. Моисей убивает надсмотрщика, который избивает раба; тот факт, что раб этот оказался евреем в значительной мере случаен, да Моисею поначалу и неизвестен. Трудно предположить внезапную вспышку «национального достоинства» в этом египетском принце, избалованном вседозволенностью и вседоступностью, привычкой, что любая его прихоть будет исполнена