СТРАНА ТЕРПИМОСТИ (СССР, 1951–1980 годы). Светлана Ермолаева

Надя, вечно искавшая внучку по всему околотку. Ксюша была пухленькой милашкой со светлыми кудрявыми волосами, карими глазами и яркими лепестками губ, вылитый Вова Ульянов на октябрятском значке, очень приятной и общительной на людях, но дома – капризной и строптивой и вообще при почти ангельской внешности довольно вредной девчонкой. Игрушек у нее было навалом, но дома одна она играть не любила. Брала какую-нибудь игрушку и тащила бабу Надю во двор в песочницу, где собиралась детвора. Выпятив пухлую нижнюю губешку и пузико, она начинала командовать детворой, казня и милуя. Давала поиграть в свою игрушку, если кто-то отдавал ей свою конфету. Чинные игры были не для нее, больше любила проказничать. Могла, осердясь, сыпануть песком в глаза. Ей все сходило с рук.

      Перед сном баба Надя качала ее в кроваткекачалке. Как-то мать не вытерпела и сказала сердито:

      – Прекрати ты качать эту дылду! Может, еще песни будешь петь?

      – А что, и буду! – ответила любящая единственную внучку бабка.

      В ту же минуту раздался требовательнокапризный голосок Ксени:

      – Баба! Песню пой! И бабка запела:

      «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах, бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах…

      или славное море – священный Байкал…»

      В 1947 году, в первый год после рождения дочери, оба родителя вступили в партию и стали ярыми и преданными заветам Ильича коммунистами. Баба Надежда не одобрила их поступок и часто бурчала про себя: – Ваши партейцы всю мою родню под корень извели, а вы пошли им прислуживать. Бабушка была верующей, потихоньку, когда родителей рядом не было, крестилась и вполголоса шептала молитвы. Правда, Ксюшу не приучала. Но зато тайком крестила ее, а крестик спрятала подальше: «Родители безбожники, а внучку не допущу…»

      Ксеня подросла, ей было лет пять, когда произошел курьезный случай. Одна взрослая девочка выпросила Ксеню у родителей в кино. После долгих колебаний мать отпустила малолетнюю дочь с чужой почти девочкой, уж больно та просила. Окончился фильм, они вышли из кинотеатра. Через некоторое время Ксеня захныкала:

      – Уста-а-ала, на ручки хочу…

      Девочка взяла ее на руки и обнаружила, что на ногах малышки нет валенок, одни теплые носки. Бегом она вернулась обратно, но валенки не нашлись, и девочка, укутав ноги Ксени полами дохи, всю дорогу тащила ее, тяжеленную, на руках. От матери попало девочке, а не Ксене.

      – Но я не знала, что она сняла валенки, – оправдывалась девочка.

      – Надо было проверить, ты уже взрослая, с тебя спрос, – не унималась мать.

      Ксеня, разомлевшая в тепле, помалкивала.

      Похоронили бабушку Надежду. Ксене запомнилось ласковое, любящее лицо бабушки в больничном окне. Потом ее могила, вся в зеленой траве – на ней красиво смотрелись крашеные яйца, когда они втроем пришли на кладбище в родительский день. Конечно, родители были атеистами, но некоторые старые традиции украдкой исполняли. Из тусклого обычно неба вдруг проглянул тонкий солнечный лучик, упал на крашеные