Подземелья Ватикана. Фальшивомонетчики (сборник). Андре Жид

от себя:

      – Нет, ваше сиятельство, нет, я не возьму эти купюры. Их я возьму только вместе с другими. Я цельный человек, мне нужно все целиком. Когда вы сможете передать мне всю сумму?

      – Сколько времени вы мне дадите? Неделю? – спросила графиня, все еще надеясь собрать деньги у знакомых.

      – Графиня де Сен-При, неужели церковь ошиблась? Неделя? Я скажу вам только два слова: папа ожидает! – Он воздел руки к небу. – Что же это! Вы удостоены чрезвычайной чести, в ваших руках его спасение, а вы медлите! Страшитесь, графиня, страшитесь, как бы Господь наш в день вашего спасения не заставил несостоятельную душу вашу так же медлить и томиться у райских врат!

      Он стал грозен и страшен, потом вдруг поднес к губам крестик на четках и забылся в краткой молитве.

      – Но мне же нужно время написать в Париж? – в отчаянье простонала графиня.

      – Пошлите телеграмму! Пусть ваш банкир перечислит шестьдесят тысяч в парижское отделение «Земельного кредита», а они телеграфом дадут своему отделению в По распоряжение выплатить вам означенную сумму. Пустяковое дело.

      – У меня есть деньги на счету в По, – решилась она.

      – В банке?

      – Как раз в «Земельном кредите».

      Тут аббат совершенно возмутился:

      – О! Ваше сиятельство, что же вы так долго крутили, пока не сказали это мне? Так-то вы показываете ваше усердие? Что вы скажете, если теперь я вовсе откажусь от вашего содействия?

      Он заходил по комнате, заложив руки за спину, словно заранее настроенный против всего, что может услышать:

      – Это более, нежели теплохладность, – он пощелкал языком, показывая свое отвращение, – это почти служение двум господам…

      – Господин аббат, умоляю вас…

      Еще с минуту аббат ходил все так же насупленно и непреклонно. Наконец сказал:

      – Вы, я знаю, знакомы с аббатом Буденом; сегодня я с ним как раз обедаю… – он вынул из кармана часы, – и уже опаздываю. Выпишите чек на его имя; он получит за меня эти шестьдесят тысяч и тут же мне передаст. Когда увидите его, скажите просто, что это вклад на поминальную часовню; он человек не болтливый, знает жизнь и допытываться ни до чего не станет. Ну! Чего вы еще ждете?

      Графиня, в забытьи лежавшая на канапе, встала, подошла к маленькому секретеру, открыла его, достала оливковый блокнот и продолговатыми буквами исписала одну из его страниц.

      – Простите меня, ваше сиятельство, что я сейчас был с вами несколько резок, – сказал аббат, смягчившись, принимая протянутый чек. – Ведь сейчас на карте столько стоит!

      Он положил чек во внутренний карман.

      – Благодарить вас было бы нечестиво, не правда ли? Даже во имя того, в чьих руках я всего лишь недостойное орудие…

      Он всхлипнул, спрятав рыдание в галстуке, но тут же опомнился, топнул ногой и торопливо прошептал что-то не по-французски.

      – Вы итальянец? – спросила графиня.

      – Испанец. Прямота моих чувств выдает меня.

      – Но не акцент. Впрочем, вы очень чисто говорите по-французски.

      – Вы