Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку). Ханс Фаллада

замысла. Помощь приведу, если понадобится, даже полицию!

      Парень с залысинами опять присвистнул, протяжно, тихо и злобно.

      – Ага, стало быть, у нас второй болтун объявился, – сказал Младенец. – Влюблен, да? Так я и думал. Идем, Григоляйт, ячейка распалась. Нет ее больше. И это, по-вашему, дисциплина? Бабы вы, а не мужики!

      – Нет-нет! – воскликнула девушка. – Не слушайте его! Он правда меня любит. Но я его не люблю. Сегодня вечером я пойду с вами…

      – Отнюдь! – бросил Младенец, на сей раз действительно со злостью. – Неужели не видишь, что ничего уже не поделаешь, ведь он… – Он кивнул на темноволосого, потом решительно добавил: – Ладно! Все кончено! Пошли, Григоляйт!

      Парень с залысинами уже встал. Оба направились к выходу. Как вдруг кто-то взял Младенца за плечо. И тот увидел перед собой гладкую, немного одутловатую физиономию человека в коричневом мундире.

      – Минуточку! Вы только что упомянули про распавшуюся ячейку! Мне весьма любопытно…

      Рывком высвободив руку, Младенец очень громко сказал:

      – Оставьте меня в покое! Если вам любопытно, о чем мы говорили, спросите вон у той молодой дамы! Только вчера у нее погиб жених, а сегодня уже новый на крючке! Пропади они пропадом, эти бабы!

      Он старался протиснуться к выходу, до которого Григоляйт уже добрался. И теперь тоже вышел на улицу. Секунду толстяк в коричневом мундире смотрел ему вслед. Потом повернулся к столику, где по-прежнему сидели темноволосый и девушка, без кровинки в лице. Это его успокоило: пожалуй, я все-таки не ошибся, позволив ему уйти. Он меня переиграл. Однако…

      – Позвольте на минуточку присесть подле вас и задать несколько вопросов? – вежливо сказал он.

      – Я могу только повторить все, что уже сказал тот господин, – ответила Трудель Бауман. – Вчера я получила известие о гибели моего жениха, а сегодня вот он сделал мне предложение.

      Голос ее звучал твердо и решительно. Теперь, когда опасность сидела за столом, страх и тревога улетучились.

      – Вы не назовете мне имя вашего погибшего жениха? И часть, где он служил?

      Она назвала.

      – А ваше имя? Адрес? Место работы? Возможно, у вас есть при себе какой-нибудь документ? Спасибо. Теперь вы, сударь.

      – Я работаю на том же предприятии. Зовут меня Карл Хергезель. Вот моя трудовая книжка.

      – А те двое?

      – Мы их совсем не знаем. Они подсели за наш столик и неожиданно вмешались в нашу ссору.

      – Из-за чего вы повздорили?

      – Я ему отказала.

      – Почему же ваш отказ так его возмутил?

      – Откуда я знаю? Может, он не поверил моим словам. Вдобавок рассердился, что я не пошла с ним танцевать.

      – Ну ладно! – Одутловатый захлопнул записную книжку, обвел обоих взглядом. Они и правда больше походили на поссорившихся влюбленных, чем на застигнутых с поличным преступников. Уже одно то, что они робеют, избегают смотреть друг на друга… А при этом их руки лежат на столе, едва не касаясь одна другой. – Ладно. Ваши показания, разумеется, будут проверены, но я думаю… Во всяком случае,