Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку). Ханс Фаллада

умереть – дело нехитрое, госпожа Бауман, – сказал тот, что с залысинами, – только вот перед смертью иной раз случаются весьма неприятные вещи!

      – А вы жестоки, – сказала девушка. – Я совершила ошибку, но…

      – Согласен, – сказал парень, сидевший рядом с ней на диване, – надо присмотреться к вашему свекру, и если он человек надежный…

      – При нынешней власти о надежности говорить не приходится, – ввернул Григоляйт.

      – Трудель, – ласково улыбнулся Младенец, – Трудель, ты ведь сказала, что имен не называла?

      – Так и было!

      – И добавила: умру, но не скажу! Верно?

      – Да! Да! Да! – с жаром воскликнула она.

      – Ну что ж, Трудель, – Младенец обаятельно улыбнулся, – как насчет умереть сегодня вечером, пока ты все не раззвонила? Это обеспечило бы определенную безопасность и избавило нас от уймы работы…

      За столиком повисла мертвая тишина. Девушка побелела как мел. Ее кавалер пробормотал «нет», быстро положил свою руку поверх ее и тотчас же отдернул.

      Тем временем танцоры вернулись за столики, и продолжать разговор стало невозможно.

      Парень с залысинами опять закурил; заметив, что рука у него дрожит, Младенец слегка усмехнулся. А потом сказал темноволосому, сидевшему подле бледной, безмолвной девушки:

      – Вы сказали «нет». Но почему, в самом-то деле? Ведь решение вполне приемлемое, и предложила его, как я понимаю, сама ваша соседка.

      – Решение неприемлемое, – медленно проговорил темноволосый. – Смертей и без того слишком много. Мы тут не затем, чтобы умножать их количество.

      – Надеюсь, вы вспомните эту фразу, – сказал тот, что с залысинами, – когда Народный трибунал[14] приговорит вас, меня и ее…

      – Тише! – сказал Младенец. – Идите потанцуйте немного. Танец вроде бы симпатичный. Заодно поговорите, и мы тут тоже посоветуемся…

      Темноволосый молодой человек нехотя встал, легонько поклонился своей даме. Она нехотя положила руку ему на плечо, и оба, бледные, влились в поток, направлявшийся к танцполу. Танцевали они серьезно, молча, ему казалось, он танцует с покойницей. Даже страшно стало. Мундиры вокруг, повязки со свастикой, на стенах кроваво-красные знамена с ненавистным знаком, украшенный зеленью портрет фюрера, ритмичные звуки свинга.

      – Ты этого не сделаешь, Трудель, – сказал он. – Безумие – требовать такого. Обещай мне…

      В немыслимой толкотне они почти не двигались с места. Наверно, оттого, что их постоянно задевали другие пары, наверно, по этой причине она молчала.

      – Трудель! Обещай! Ты ведь можешь перейти на другую фабрику, работать там, подальше от них. Обещай мне…

      Он пытался перехватить ее взгляд, но она упорно смотрела поверх его плеча.

      – Ты лучшая из всех нас, – неожиданно сказал он. – Ты – человечность, а он – всего лишь догма. Ты должна жить, не уступай ему!

      Девушка тряхнула головой, то ли в знак согласия, то ли нет.

      – Давай вернемся, – сказала она. – Я больше не хочу танцевать.

      – Трудель, – поспешно

14

Народный трибунал – судебный орган, учрежденный в Германии в рамках Министерства юстиции на основании закона от 18 апреля 1938 г. в качестве чрезвычайного суда, занимался делами о государственной измене, шпионаже и политических преступлениях, совершенных германскими гражданами.