Философия поэзии, поэзия философии. Евгений Рашковский

вкупе все светящи мipы —

      Перед Тобой – как нощь пред днем[92].

      Как капля, в море опущенна,

      Вся твердь перед Тобой сия.

      Но что мной зримая вселенна?

      И что перед Тобою я?

      В воздушном океане оном,

      мipы умножа миллионом

      Стократ других мipoв, – и то,

      Когда дерзну сравнить с Тобою,

      Лишь будет точкою одною;

      А я перед Тобой – ничто.

      Ничто! – Но Ты во мне сияешь

      Величеством Твоих доброт;

      Во мне Себя изображаешь,

      Как солнце в малой капле вод[93].

      Ничто! – Но жизнь я ощущаю,

      Несытым некаким летаю

      Всегда пареньем в высоты;

      Тебя душа моя быть чает,

      Вникает, мыслит, рассуждает:

      Я есмь – конечно, есть и Ты! [94]

      Ты есть! – природы чин вещает,

      Гласит мое мне сердце то,

      Меня мой разум уверяет,

      Ты есть – ия уж не ничто![95]

      Частица целой я вселенной,

      Поставлен, мнится мне, в почтенной

      Средине естества я той,

      Где кончил тварей Ты телесных,

      Где начал духов Ты небесных[96]

      И цепь существ связал всех мной[97].

      Я связь мipoв, повсюду сущих,

      Я крайня степень вещества,

      Я средоточие живущих,

      Черта начальна Божества;

      Я телом в прахе истлеваю,

      Умом громам повелеваю[98],

      Я царь – я раб – я червь – я бог!

      Но, будучи я столь чудесен,

      Отколе происшел? – безвестен,

      А сам собой я быть не мог.

      Твое созданье я, Создатель!

      Твоей премудрости я тварь,

      Источник жизни, благ Податель,

      Душа души моей и Царь!

      Твоей то правде нужно было,

      Чтоб смертну бездну проходило

      Мое бессмертно бытие;

      Чтоб дух мой в смертность облачился

      И чтоб чрез смерть я возвратился,

      Отец! – в бессмертие Твое [99].

      Неизъяснимый, непостижный!

      Я знаю, что души моей

      Воображении бессильны

      И тени начертать Твоей;

      Но если славословить должно,

      То слабым смертным невозможно

      Тебя ничем иным почтить,

      Как им к Тебе лишь возвышаться,

      В бессмертной разности теряться

      И благодарны слезы лить.

      1784.

      P.S. И как некое дополнение и приложение к предшествующему нашему исследованию привожу державинскую оду-псалом —

      ВЛАСТИТЕЛЯМ И СУДИЯМ

      Восстал Всевышний Бог, да судит

      Земных богов во сонме их;

      Доколе, рек, доколь вам будет

      Щадить неправедных и злых?

      Ваш долг есть: сохранять законы,

      На лица сильных не взирать,

      Без помощи, без обороны

      Сирот и вдов не оставлять.

      Ваш долг: спасать от бед невинных,

      Несчастливым задать покров;

      От сильных защитить бессильных,

      Исторгнуть

92

В предшествующем пассаже – объективно – угадываются следы и космологии, но одновременно и мистики ньютоновской эпохи.

93

Пс 8:4–6.

94

Если вдуматься в декартово “Cogito”, – сам мой мыслительный опыт есть, в некотором роде, удостоверение моей внутренней причастности Сущему. Глагол “sum”, обычно переводимый у нас, как «существую», на самом деле означает «есмь». Что и было гениально уловлено Державиным.

95

Темы ренессансной герметики, в частности, учения Дж. Пико дела Мирандолы и М. Фичино о достоинстве человека.

96

Пс 8:6.

97

Статус человека как некоего посредующего существа в общей структуре Вселенной – посредующего между структурами животного мipa и сферою высших духовных существ – одна из важных идей Карла Линнея (1707–1778), создателя классификации и латинской бинарной номенклатуры растений и животных. Десятитомная «Система природы» Линнея увидела свет в 1735 г., а спустя 19 лет (1754) российская Императорская Академия Наук избрала Линнея своим почетным членом. Едва ли Державин читал линнеевы тексты, но идеи великого шведского ученого-натуралиста и натурфилософа не могли не быть известны культурной элите тогдашней России.

98

Уже в конце 1740-х – начале 1750-х гг. в Европе стали известны труды Бенджамина Франклина по статическому и атмосферному электричеству. 26 июля 1753 в Петербурге во время опытов с громоотводомпогиб соратник Ломоносова Георг Вильгельм Рихман. В день гибели своего коллеги и друга Ломоносов писал И.И. Шувалову, что Рихман «…плачевным образом уверил, что электрическую громовую силу отвратить можно /…/ Между тем умер г. Рихман прекрасною смертию, исполняя по своей профессии должность» (М.В. Ломоносов. Сочинения. – М.: Современник, 1987, с. 326). Воистину, гибель Рихмана оказалась историческим удостоверением и «рабской», и царственной судьбы ученого-естествоиспытателя. И возможно – одним из элементов общего контекста державинской оды.

99

1 Кор 15:51–55.