Венец Кошачьей королевы. Юлия Чернова

плац и оказалась в самом глухом и единственно любимом уголке парка. Дубы отбрасывали густую зеленую тень. Я знала: если держаться в тени, никто, даже праздный зевака, привыкший целыми днями глазеть в окно, меня не заметит.

      Вскоре я выбралась на залитый солнцем склон, сбегавший к старой крепостной стене. Здесь не было прикрытия, но я уже изрядно отдалилась от замка. К тому же, выручало серо-зеленое платье – в прежнем, парадном, я сверкала бы золотой монетой на трактирном прилавке.

      Я спустилась по склону к черным, разогретым на солнце валунам, выступавшим из травы. Здесь простиралась земляничная поляна. Усевшись на траву, я начала неспешно снимать ягоду за ягодой, придирчиво отвергая бледно-розовые или белые с одного бока. Выбирала самые крупные, разогретые солнцем. Ела, щурилась на солнце, и старалась не думать о том, сколько еще дней и лет мне придется изображать счастливую подданную великодушного монарха, украдкой воруя редкие мгновения радости.

      Белая бабочка порхнула над кустом репейника. Я лениво проводила ее взглядом и замерла. Не так далеко, у самой крепостной стены, отводя от лица ветви шиповника, стоял мой дядя. И разговаривал с каким-то оборванцем!!!

      Разговаривал с оборванцем! Мой дядя! Да он не всякого обладателя древнего герба беседы удостаивал. Случалось, с захудалым дворянином цедил слова сквозь зубы, а уж выскочке, не способному похвастать десятью коленами предков, – и кивнуть бы не соизволил. Что уж говорить о простолюдинах? Затопчи конем половину горожан – не заметил бы.

      А сейчас запросто болтал с каким-то нищим!

      Не иначе, его собеседник – переодетый принц.

      Мое любопытство и удивление были столь велики, что манеры знатной дамы слетели луковичной шелухой. Опустившись на четвереньки, я медленно поползла вперед, прячась в высокой траве. Хотела подобраться поближе и разглядеть загадочного оборванца получше.

      Словно почувствовав неладное, дядя настороженно замер, обшаривая взглядом склон. Выходит, сознавал, как неподобающе себя ведет, и опасался соглядатаев. Я резко припала к земле. Ох, нет! Угодила точно в крапиву. Лицо ошпарило так, что я сполна ощутила и глубину своего греха, и силу возмездия.

      Не смея пошевелиться, я терпела, обливаясь потом. Потому что отчаянно боялась своего дядю.

      Собственно, он не был моим дядей. Он был родичем короля по материнской линии, но с изысканной любезностью именовал меня «племянницей». Со строго отмеренной любезностью. Судя по вызывающе небрежному поклону, дядя ценил текшие во мне капли королевской крови, сполна презирая плебейскую.

      В городе судачили о дядиных богатствах, в замке болтали о его любовных похождениях. Однако никто и никогда не называл дядю убийцей или вдохновителем убийства. И все же, я прекрасно сознавала: если буду замечена – не доживу до утра.

      Наконец, когда лицо уже начало оплывать, я медленно-медленно подняла голову. Уф! Не заметили! Собеседники были слишком заняты друг другом. Оба стояли ко мне боком. Я прекрасно видела четкий дядин профиль на фоне