Звезда Собаки. Семнадцатая Карта. Владимир Буров

Анка-пулеметчица, и опять хлопнула ладошкой по потной лысине второго номера.

      Клуб. Музей восковых фигур. Из окна виден сад, беседка, где Мичуринец-Лысенко-Комби и Соленый нехотя – слово на букву е – Соньку Золотую Ручку. Виноградная лоза колосится сама по себе. А че ей будет?

      Две Тети-Моти прогуливаются по залу, где выставлены Толстой Лев и Алексей, Достоевский, Чехов, Горький, Мандельштам, Блок, даже Акс и Сол. Хотя, между прочим, тоже кукуют на этой Зоне. Сейчас они ушли ловить раков. В зале тепло и уютно и страшновато как на кладбище.

      – Когда я прихожу сюда, – говорит Тётя, – я как будто молодею. Меня очень утомляет загазованность Зоны.

      – Я как будто приезжаю в свою родную деревню! – восклицает Мотя. – Воздух!

      – Изумительный!

      – Восхитительный! А какие люди! Среди них я чувствую себя комфортно.

      – Я тоже, как будто среди своих близких товарищей, – Тетя проводит ладонью по щеке Льва.

      Мотя гладит Алексея.

      – Сейчас пишут романы за месяц, – говорит Мотя.

      – А Лев Николаевич Толстой целый грузовик бумаги искромсал, прежде у него получилось что-то путное.

      – А ты помнишь, что сказал Достоевский, когда проиграл все деньги в казино?

      – Да, он сказал…

      Тетя мягко прерывает ее. Она говорит, что знает, что сказал тогда Достоевский.

      – А ты знаешь Ахматова говорила, что…

      – Это интересно. Пастернак по этому поводу пишет…

      – Великолепно. А Блок? Он ведь…

      – Это все равно, что на самом деле увидеть…

      – Совершенно верно. Абсолютно.

      – Понимаешь, мне здесь очень комфортно, – говорит Тетя.

      – А мне-то как! – говорит Мотя. – Я бы, кажется, и спала здесь.

      – Кстати, некоторые говорят, что мы с тобой здесь трахаемся. Представляешь?

      – Я, конечно, слышала об этом. Но ведь это же неправда. Они злословят.

      – Злословят, ублюдки. Ты помнишь, как это сказано у Чехова в Вишневом Саду? Я, говорит…

      – Да, великолепно. Это ответ всем гадам, которые пытаются…

      Так они вдохновенно разговаривали друг с другом об известных им вещах. Совершенно не вдаваясь подробности. Ведь они были одни. Они всегда одни. А двоим родственным душам и так все ясно. Их же никто не подслушивает. Кроме меня.

      Я постоял, постоял у двери, да и цапнул Тетю за пятку.

      – Ах – слово на б – дурак такой! Зачем ты кусаешься?

      Я говорю, ну чтобы обратить внимание.

      – Да кто на тебя дурака такого будет смотреть! – опять воскликнула Тетя. Мотя молчала. У нее были такие вкусные ляжки. Я обнял одну из них… лапами и два раза лизнул сантиметров на двадцать выше колена. Она закричала.

      – Ах ты, блудливый пес! Зачем ты меня всю излизал?!

      Я говорю:

      – Псы всегда блудливые. Они любят лизать…

      – Жопу они любят лизать! – удачно вставила Тетя.

      – А вы лижите памятники на кладбище.

      – А что в этом плохого? – спрашивает Мотя. – Нам это