Напряжение счастья (сборник). Ирина Муравьева

приоткрылась, на пороге выросла Деби с бутылкой в руке.

      – О! – на весь коридор удивилась Виктория, но в комнату к ней прошмыгнула.

      – Што хочете? – всхлипнула Деби.

      Бутылка была от шотландского виски, кровать не заправлена, грязь и окурки.

      «Вот вам заграница! – Виктория вся передернулась. – Вот вам! Еще больше свиньи, чем наши!»

      Вслух же она ничего такого не сказала, а только лишь громко заплакала:

      – Несчастье! Ужасное! Изя! Похищен! Грозятся убить! Нужен выкуп!

      Путая английские слова с русскими, она кое-как изложила несчастье. От Деби – ни звука. Сидит, как старуха, и смотрит на люстру. Косыми от этого виски глазами.

      – Муж ваши сестра – тоже доктор?

      Виктория вся покраснела.

      – Не тоже, а именно! Доктор от Бога!

      – Нуждаюс лекарствы, – сказала ей пьяная. Пальцем проткнула висок. – Мне нужно здес вот всо лычит. Я болела.

      – Лекарство? – взвизгнула Виктория. – Да будет лекарство, Дебуня! Уколы, прививки! Все сделаем! Где мы живем, ну, скажи мне? Какая же это страна! Всех воруют! Пошел человек на работу – и нету! А терпим! Страна наша – тайна! Загадка! Древнейшая! Терпим! Спасти хоть бы Изю! Но деньги нужны, нету денег, Дебуня!

      – А ти не жилаэшь звонить президенту? – зачем-то спросила Дебуня.

      – Я? Клинтону? Биллу? – фамильярно удивилась Виктория. – Но он не поверит! И время у вас там другое, там вечер! А деньги нужны нам сегодня, сейчас же!

      – У Петья жи-на, – мертвым голосом сказала вдруг Деби.

      – Упетья? – не поняла Виктория. – Какая упетья?

      – Жи-на, – повторила Деби и сморщилась вся, почернела.

      Виктория сжала подругу в объятьях.

      – Да разве жена? Да ты что! Дружат с детства. Убрать, приготовить. Мужик, руки-крюки! А любит тебя! Да, тебя! Обожает! Мне сам говорил, врать не станет!

      Деби осторожно высвободилась из объятий. Глаза ее вдруг прояснились.

      – You need how much? Let me help you. 10 thousand? More? Don’t worry.[3]

* * *

      Ни одна живая душа не узнала, каким таким образом из почтового ящика квартиры под номером 118 вынули два чистых белых конверта. В одном было двадцать, в другом ровно тридцать. И все на валюту. Рублей не просили. Лифтерша Софья Ивановна, мирно продремавшая все дежурство над чаем с огрызком лимона и сушкой, никаких посторонних не заметила, дружелюбно поздоровалась со знаменитым Исааком Матвеичем, который в половине первого ночи вбежал в лифт, похудевший и странный.

      В это же время у подъезда гостиницы «Юность» остановилась машина. Две пышные рослые женщины вылезли из нее. И тут же фонарь осветил их.

      – Нет слов, – простонала одна, с ярко-рыжей прической. – У нас говорят: «Хиросима! Вьетнам! Войну развязали!» И все вот такое. А я говорю: «Нет! Тут сердце!»

      – Good night, – вздохнула другая, брюнетка. – I’ll write you a letter sometime.[4]

      У рыжей глаза поползли из орбит:

      – Письмо мне напишете? Что вы! Какое?

      – Я ехаю в дом. В свой домой. Уезжаю.

      Виктория чуть не упала. Затылок ее закипел, как свекольник.

      – Куда? Деби! Как же работа? Ведь только начало!

3

Сколько вам надо? Я вам помогу. Десять тысяч? Больше? Не бойся (англ.).

4

Спокойной ночи… Я вам напишу как-нибудь (англ.).