Напряжение счастья (сборник). Ирина Муравьева

его почему-то не трогали. Жилье старика было очень простым: ящики и коробки, нагроможденные друг на друга так, что из всего вместе получилась избушка, плотно накрытая газетами и сверху газет – целлофаном.

      А в пятницу днем вдруг приехал автобус. На правом боку у автобуса было написано: «Съемки», на левом: «Останкино». Из дверцы скакнула высокая, полная женщина с сумкой. Лицо ее было немного напуганным, круглым и красным. Но так неплохая, хотя и с приветом.

      Старик приподнялся:

      – Идите, идите, гостям всегда рады.

      Иностранная женщина крикнула что-то свое внутрь автобуса. С подножки его тут же спрыгнули двое: мужик в рваных тапках и девка-красотка. Мужик залопотал по-русски, но так неумело и подобострастно, что ясно любому: приезжий. Девка-красотка заулыбалась сахарными зубами, сказать – ничего не сказала. Видать по всему, не умеет.

      – Садитесь давайте, – захлопотал старик, придвигая к ним ящики. – Местов нам хватает. А как же вас звать-то?

      Гости осторожно расселись. Мужик в рваных тапках сказал:

      – Меня зовут Ричард.

      – Куда-а? – огорчился старик. – Такого не знаю. По-русски как звать-то?

      Мужик засмеялся и развел руками.

      – Григорием будешь, – решил старик. – Ушам хоть не тошно.

      – Зачем здесь сидите? – спросил иностранный Григорий.

      – Зачем я сижу-то? – загадочно прищурился хозяин. – Затем, что причины имею.

      – Какие же это пры-чы-ны?

      Старик начал степенно рассказывать историю жизни, бедовую и непростую. Гости внимательно слушали.

      – Остался, как есть. Без всего. Ну, думаю: ладно. Пошел я сюда. Здесь у них дерьмократы. – Он хитро посмотрел на Ричарда и подмигнул ему. Ричард испуганно расхохотался. – Устроил жилье. Тепло, ладно. Пишу президенту письмо, пусть читает.

      – А вас всо-таки не прогонят? – вежливо поинтересовался Ричард.

      – Меня-то? Ни в жисть не прогонят! Куда меня гнать? Я гляжу в корневище!

      – В кого вы? – не понял Ричард. – И что это вот: кор-нэ-вы-ще?

      – Да что! Корневище! Все вижу. И жисть твою вижу, и все твои дрюки.

      Иностранный Григорий окончательно растерялся:

      – Мои это… что?

      – А то! – И старик крепко хлопнул его по колену. – Мужик ты незлой, книжки любишь. Сынок у тебя непутевый, а баба лентяйка, но ты с ней не очень… Еду уважаешь, и рыбку особо. Еще что? Здоровый. Башка варит важно, но скачешь уж больно. Людей привечаешь, боишься обидеть. Деньжата, бывает, плывут, и большие. Но все больше мимо, поскольку ты, парень, с деньгами не дружишь, транжиришь их много… Совет могу дать. Будешь слушать?

      Ричард торопливо закивал головой.

      – Ты, милка, на Троицын день, – старик понизил голос и придвинулся своим седым и заросшим ртом к уху Ричарда, – скажи-ка молитву. Сперва на коленочки стань и скажи: «Пречисте, нескверне, безначальне, неисследиме, непостижиме, невидиме, неисследиме, неприменне, непобедиме, неизчетне, незлобиве Господи!