Заговорщики. Преступление. Ник. Шпанов

ко мне Джо Хилл.

      Как прежде, был веселый он,

      Как прежде, полный сил…

      Бас Джойса глухо звучал под дырявой крышей сарая. Он пропел последний куплет:

      Джо Хилл ответил: «Слух пустой,

      Нельзя меня убить.

      В сердцах рабочих – я живой,

      Я вечно буду жить!»

      Наступила тишина. Она держалась долго. Слушатели вопросительно смотрели на певца. А он пристально вглядывался в их лица. Кто-то сказал:

      – Спой нам еще, негр.

      Джойс узнал голос Миллса. Обернулся и посмотрел ему в лицо. Несколько мгновений их скрещенные взгляды, словно сцепившись, не могли разойтись. Джойс отложил банджо и отрицательно покачал головой.

      – Нужно спеть, – просто сказал Антонио и протянул руку к инструменту. – Гитара, конечно, удобней, но… я тоже научился играть на этом…

      Он провел по струнам и простуженным тенором запел:

      Гранаты рвали нас на куски,

      Мы в руках винтовки сжимали.

      Мы крепили своими телами Мадрид,

      Мы Аргандский мост защищали…

      Антонио еще пел, когда Миллс поднялся и, ни с кем не прощаясь, пошел к выходу. Джойс смотрел в его широкую спину, обтянутую кожей старой куртки, и думал: «Кто?»

      Из едва светящихся в ночи ворот сарая в черную прохладную ночь вырвалась песня. Лучистые слова итальянского говора мягко стлались над свежераспаханной американской землей. Они летели вслед быстро шагавшему прочь коренастому человеку с круглой седеющей бородой, делавшей его похожим на генерала Гранта. В темноте едва заметно маячила вытертая добела спина кожаной куртки.

      Джойс вышел на порог и посмотрел в непроглядную темень американской ночи: «Кто?»

      Глава 11

      Ванденгейм проснулся в дрянном отеле того маленького миссурийского городка, где он ночью сошел с поезда президента, пока меняли паровоз.

      Некоторое время Джон лежал с открытыми глазами, стараясь собрать мысли. Он долго не мог понять, почему у него такое ощущение, словно кто-то перечил ему, раздражал его в течение всей ночи. Наконец понял, что это ощущение было вызвано неудовлетворенностью, которую оставило бесполезное свидание с президентом.

      А может быть, Джон преувеличивает? Что-то из этого свидания все-таки получилось. Разве Рузвельт не предложил ему принять участие в создании военного флота?.. Отличное дело, черт возьми! Рузвельт сказал: «Тут вы найдете применение и железу, и нефти, и своим способностям». Строить нужно авианосцы – самое наступательное оружие Штатов. Кажется, так… Но, черт побери, Джон дорого дал бы за то, чтобы знать, какую цель преследовал Рузвельт, делая ему такое предложение. Не имел же он, в самом деле, в виду интересы Джона.

      Джон позвонил с намерением заказать кофе, но вместо прислуги в комнату вошел Фостер Доллас.

      – Уже? – удивленно спросил Джон.

      – Получив вашу телеграмму, достал самолет, – сказал Фостер таким тоном, словно хозяин позвал его в соседнюю комнату, а не вытащил из постели среди ночи и заставил