Сетевой. Екатерина Осянина

Он потеребил бороду, поерзал, повернувшись спиной к монитору и азартно взглянул на меня.

      – Ну давай, выкладывай свою «догадочку».

      Я тоже поудобнее устроилась в вертящемся кресле.

      – Ты очень сильный эмпат. Я думаю, все дело в этом.

      – А при чем здесь это?

      – А при том, что та энергия, из которой я состою, как-то связана с эмоциями. И это то, что ты способна воспринимать лучше остальных людей. Поэтому ты меня практически видишь. А на самом деле – просто чувствуешь, как эмоции других людей.

      Я задумалась.

      – Нет, все равно не понимаю.

      – Вспомни, ты ведь наверняка практически всегда на сто процентов чувствуешь, когда тебе врут.

      – Точно. Но я всегда думала, что это из-за моей проницательности.

      – Фигушки. Твоя проницательность – это следствие твоей гипер-эмпатии. Фильмы любишь? – Вопрос был неожиданным.

      – Люблю, но…

      – Не все, да? А я тебе скажу, почему. Потому что не все актеры способны так вжиться в роль, чтобы передать те эмоции, которые они должны до тебя как до зрителя донести. Плохая актерская игра – это ложь. И ты ее чувствуешь. Ты ходячий индикатор правды. Детектор лжи! Полиграф!

      – И что, меня нельзя обмануть? – Верилось с трудом.

      – Можно. Даже настоящий полиграф, как выяснилось, можно обмануть. Но очень сложно! – Похоже, он был доволен, а до меня вдруг дошло, что я и сейчас продолжаю считывать его настроение и это получается у меня совершенно непроизвольно.

      И не только с ним! Я действительно всегда в курсе, кто в каком настроении находится, включая животных и окружающих меня незнакомцев. Я всегда в точности знаю, кто как ко мне относится. И я действительно чую, когда мне врут. Это всегда меня удивляло, и я всегда пыталась понять причину вранья, и во многом это мне помогало установить правду. Особенно когда я еще работала в журналистике.

      Домовой внимательно меня разглядывал и, похоже, тоже прямо-таки видел, как в моей голове крутятся всякие шестеренки.

      – Ну ладно эмоции. Но как мы с тобой разговариваем?

      – Ты вслух. – Вот сейчас он, похоже, издевался надо мной.

      – А ты?

      – А я транслирую тебе свои эмоции, образы… То есть, ты просто знаешь, что я пытаюсь тебе сказать.

      – Почему? Откуда? Это телепатия?

      – Неееет, не путай. Телепатия – это прямое вмешательство в твой мозг. Все равно что вот так ты видишь палец сама, – он показал мне средний палец, оттопыренный в том самом неприличном жесте, – а вот так – это телепатия! – И он почти ткнул этим своим пальцем мне в глаз.

      Я отшатнулась, хотя все равно, наверное, не почувствовала бы тычка. Он снова был доволен, а я треснула бы ему по башке, если бы могла. Я непроизвольно потерла глаз.

      – Но ты умеешь?

      – Умею. Показать?

      – Покажи.

      Мне было любопытно. Ну еще бы!

      – Не боишься?

      – Не знаю.

      – Вот и я не знаю, – на всякий случай предупредил он. – Готова?

      – Ага. – Я тоже на всякий случай вцепилась в подлокотники кресла.

      Но