Выползина. Портал 55. Дневники 90-х. Роман. Сергей Е. Динов

подполковник, – в трусости замечен не был… О! «Обухово» проехали. Скоро Питер.

      За окном проплывало акварельное разноцветие осени размытое легким утренним туманом. Старые кирпичные корпуса легендарного завода смотрелись как багровые нагромождения кленовой листвы на полотне кубистов.

      Федору захотелось тихо заплакать от благодарности к добрейшему подполковнику Тарасову и даже к распоследней стерве Веронике, которая по паспорту оказалась Надеждой и украла его вещи. Но при этом, при непостижимой игре случая, спасла себя и его от смерти. Федор решил, что когда вернется домой, отоспится, съездит, поставит в Александро-Невской лавре свечки за упокой души Сачикова Геннадия Петровича и настырной дамы с дурной фамилией Дырнышева Нинелла Аганезовна. Женщина прямо-таки рвалась на встречу своей смерти и поимела на прощание минуточку плотского удовольствия, следы которой зафиксировали позже судмедэкспертиза и бесстрастные милицейские протоколы. Вот тебе и параллельные миры: шаг – и уже в другом измерении. Печально.

      Параллельные миры

      Будто отец с провинившимся сыном, подполковник в форменной шинели и Федор, в теплой курточке «китайский адидас», дрожащий от холода и сырости, шагали под чешуей навеса платформы среди спешащего, перегруженного коробками, мешками и сумками люда, словно прогуливались, хотя мгновенно продрогли на сквозняке, разгоряченные вагонным чаем с вареньем. Ветер резкими порывами сдувал сырую морось с крыш вагонов, раздавая мокрые оплеухи. Подполковник Тарасов оглядывался по сторонам, видимо, в поисках встречающих, и, наконец, заявил с полным безразличием:

      – Полагаю, полный висяк – это наше «бологовское» дело.

      – Похоже. Наше, – вздохнул Федор, отвел глаза и переложил тяжелую клетчатую сумку своей попутчицы в левую руку.

      – Но врать, Федя, не хорошо, – добавил подполковник.

      У Федора бешено колотнулось сердечко, и осипло горло.

      – Это вы к чему? – спросил он.

      – Ко всему… Но в бабской шубе под дождем, – презрительно усмехнулся подполковник, – ты, брат Ипатьев, выглядел как распоследний пидер! – и захохотал могучим баритоном.

      Следом позорно захихикал и Федор, именно, как последний…

      – Педерассудки все это, Борис Борисыч, – униженно пошутил он.

      – Остановлюсь на недельку в «Октябрьской». Заходи, если вспомнишь что. Все-таки люди, та сазать, погибли. Вместо тебя, Ипатьев. Надо отдать должное их памяти. Фамилию мою запомнил? Подполковник Тарасов.

      – Запомнил, запомнил, Борис Борисыч. Что ж вы так плохо обо мне думаете? Я еще не полный идиот, хоть и Федя.

      – Плохо? – усмехнулся подполковник. – Если б я плохо о тебе думал, сидел бы ты, капитан запаса, сейчас в КэПеЗухе бологовского уезда и шрапнель черпал у параши. И какой-нибудь «апельсин» приказал бы вставить тебе ночью карандаш в задницу.

      – Мрачные перспективы, – покорно согласился Федор. – Но я сказал все, что знал, Борис