Рифл шафл. Юлия Леонидовна Фалалеева

как насчёт двери?! Замок взломан, или Раиса сама дверь открыла? – не отставала Лена.

      – Взломан – не взломан… Давайте выпьем! Мне вот больше интересно про будни художников поговорить. А ты: ограбление – не ограбление… Дома о работе – ни гу-гу…

      И он начал расспрашивать Юрия о его картинах, коллегах по цеху и «перспективах обогащения» посредством современной живописи. Да так, что Зинка даже легонько пнула полицейского под столом, указав на бестактность вопросов.

      – И всё-таки, Юрий, из каких побуждений ты сегодня кормил прихожан? – не унимался подвыпивший опер.

      – Сие – души моей бескорыстные побуждения, душа художника – хрупкий сосуд, наполненный светлыми чувствами, тонкая материя меркантильным обывателям недоступная, – монотонным голосом, подражая речи церковного проповедника, прогундосил художник. – А если честно… Помните, как в молитве: «… и прости нам, Господи, грехи наши, как мы прощаем должникам нашим…». Пытался выровнять баланс… Грехи перевешивали…

      Все засмеялись, и разговор плавно перетёк в русло непринуждённой застольной болтовни.

      Подав чай, Зинуля с Диной быстренько перемыли тарелки, убрали остатки салатов в холодильник и посмотрели друг на друга.

      – Пожалуйста, ничего папе не говори о нашем разговоре, – попросила Динка.

      – Хорошо, не скажу.

      Зина обняла девушку.

      Та благодарно прижалась к ней длинным худеньким тельцем, возвышаясь на целую голову.

      Миша вышел из дома вместе со всеми, вызвавшись проводить Зину до коттеджа.

      На улице Синицыны вспомнили, что забыли купить кефир и свернули к магазину.

      – Зинуль, я вот что подумал… – начал Михаил. – Хватит нам с тобой резину тянуть, мы уже не юные влюблённые, пора отношения узаконить. Предлагаю после первомайских праздников подать заявление в ЗАГС. Я могу договориться, и нас быстро распишут… А после… К морю рванем… Отметить, так сказать, изменения в судьбе. Ты с переводом книги сможешь побыстрее управиться? Сто лет на море не был… – мечтательно произнёс подполковник.

      – Было бы неплохо… К морю, – согласилась Зина. – А вот насчёт быстрого окончания работы…

* * *

      Нынешнее задание издательства было из разряда неординарных.

      Она вспомнила своё удивление, когда Марк Израилевич возбуждённо сообщил ей по телефону о поступлении заказа, который должен быть исполнен никем иным, кроме как лично самой Зинаидой Князевой.

      Марк Израилевич – старинный друг её покойных родителей – был человеком трудолюбивым и, как говорила мама, не лишённым коммерческой жилки. Поэтому ни для кого не стало неожиданностью, когда Маркуша – известный в определённых кругах литературный критик – открыл собственное издательство.

      Конечно, было нескромно называть «издательством» крохотное предприятие, на самом деле выполняющее функции литературного агентства. Но, по всей видимости, тщеславное желание именоваться главой независимого издательства «Марка» было реализацией давней мечты семидесятилетнего Марка