Безумцы. Александр Насибов

вставил Абст, – припомните получше, не ошибитесь.

      Бретмюллер покачал головой.

      – Решительно никаких следов пребывания в гроте людей? – переспросил Канарис.

      – Нет.

      – Вы сказали, у вас был дыхательный аппарат… Один?

      – Аппаратов было много, на всю команду. Но я не мог разрешить воспользоваться ими. Я имел строгий приказ: на базе ни при каких обстоятельствах не должны знать, что возле нее побывала германская лодка. Если бы люди выплыли в респираторах… Короче, я выполнил приказ!

      – Так вы сами уничтожили лодку и весь экипаж?!

      – Сам! – Бретмюллер повалился в кровать, уткнулся лицом в подушку, заколотил по голове обезображенными руками. – Я сам взорвал корабль, утопил людей. Зачем? Во имя чего? О, будьте вы прокляты!

      Канарис нагнулся к Бретмюллеру, взял его за плечи, потряс.

      Внезапно больной затих.

      – Осторожно! – воскликнул Абст.

      Но было поздно.

      Бретмюллер рывком приподнялся в кровати. Руки его обвились вокруг шеи Канариса, и тот увидел возле себя физиономию сумасшедшего с оскаленными зубами.

      Канарис вскрикнул и лишился сознания.

      Глава восьмая

      Смакуя, Канарис сделал несколько глотков и откинулся в кресле.

      – Славный кофе! – сказал он. – Такой я пробовал, помнится, в Марокко.

      Абст тихо рассмеялся:

      – Этот рецепт оттуда и вывезен!

      И он долго рассказывал, как перехитрил в Танжере владельца портовой кофейни, ревниво оберегавшего свой секрет приготовления лучшего в городе кофе. Приключение было веселое, Абст действовал остроумно, и сейчас собеседникам было над чем посмеяться.

      Они вновь находились в кабинете хозяина острова, куда Абст доставил своего шефа после происшествия при допросе Бретмюллера. Канарис перенес немалое потрясение, и Абст старался развлечь его, успокоить.

      Конечно, в критический момент Абст защитил начальника. Но это стоило жизни командиру «Виперы», которому он разбил голову рукояткой пистолета, – нападение было неожиданное, опасность для шефа велика, и Абст действовал автоматически. Теперь он досадовал: потерял выдержку, заспешил. В итоге мозг умалишенного обезображен, и планы относительно его исследования, интереснейшие планы, на которые возлагалось столько надежд, пошли прахом!

      Абст встал и направился в смежную комнату. Когда он вернулся, на плече у него сидел большой серый какаду.

      При виде птицы Канарис улыбнулся. В его доме, расположенном в Зюденде, что в полутора десятках километров от Берлина, всегда жила дюжина попугаев и собак, к которым глава абвера питал нежную привязанность. Когда Абст уединился на острове для секретной работы, один какаду был презентован ему со строгим наказом беречь подарок.

      – Смотри-ка! – Канарис осторожно погладил попугая. – Живет и не тужит. Здравствуй, малыш!

      Попугай сонно глядел на адмирала и молчал.

      – Унеси его, – распорядился Канарис, – посади в клетку и накрой колпаком. Пусть выспится.

      Абст повиновался. Вернувшись,