Дневник. Том 2. Любовь Шапорина

с делом.

      И эти люди проповедуют на конференции демократизм и мечут громы на южных африканцев за уничтожение индусов[71].

      Моя жизнь бесконечно трудна. Наташа оставила детей, деньги они шлют неаккуратно и слишком мало, я сидела без денег, Соня больна, повышается температура, и у меня ни копейки, чтобы доктора позвать. Та же Маргарита Константиновна заставила меня взять 100 рублей, и я позвала Фарфеля. Я все время вспоминаю болезнь Аленушки, мои муки, без денег, без докторов… Шапорины, одним словом.

      Доктор высказал предположение, не было ли у Сони скрытой скарлатины, вызвавшей это осложнение с сердцем. Наташа мне звонила из Москвы числа 29-го, я ей об этом рассказала. Бондарчуку, к которому они с Васей в Москве зашли, она передала, что Соня больна скарлатиной, и с тех пор она не только не приехала, что сделала бы всякая мать, но даже больше не звонила по телефону.

      Когда я говорила 2-го с Васей, он меня даже не спросил о детях.

      Что за сердца у этих людей! Юрий летом обещал мне золотые горы, когда был обеспокоен своим двоеженством. Его успокоил какой-то адвокат, и теперь все обещания забыты. Я довела свой гардероб до того, что мне не в чем на улицу выходить. У меня нет совсем сапог, кроме рваных старых прюнелевых туфель[72] Л. Насакиной. Мой единственный костюм (ему 10 лет) безнадежно продран на локтях и повсюду. Чулок нет, а шуба (моему бедному кроту тоже 10 лет), шуба такова, что я до сих пор хожу в летнем пальто. Вася обещал мне устроить и сапоги, и платье в Музфонде, но, конечно, это все забыто. Как я переживу эту зиму, один Бог знает.

      Я уже не зову Soeur Anne, – это безнадежно, я не вижу не только братьев, но и herbe que verdoie et le soleil qui poudroie.

      Несчастный народ. В колхозах государство забрало все, вплоть до семенной картошки и хлеба. И это повсеместно, и под Ленинградом (Шурин зять), и на Урале, куда ездил муж Аннушкиной племянницы. Колхозники за трудодни ничего не получили, а мы помогаем другим странам, которые, конечно, не так голодают, как мы.

      Наташа Лозинская рассказала, что в книжных лавках и библиотеках изъята вся иностранная литература, изданная после 1917 года[73]. Выписывать научные книги больше не разрешают. Какова неуверенность в самих себе, какой страх перед Западом.

      Ольга Абрамовна Смирнова шла по каналу Грибоедова в Госэстраду. У ворот дома стояла карета с решетками в окнах, из двора конвой вел пожилую женщину, элегантно одетую, интеллигентного вида. Вывернув ей руки, толкнули в карету. За ней бежали две молодые женщины; одна из них подбежала к карете: «Мамочка, возьми хоть хлеба», – подала. Конвойный оттолкнул: «Хочешь, и тебя туда же». В карете опустилась решетка, захлопнулась дверь, карета уехала. «Мамочка, мамуленька!» – кричала дочь…

      16 ноября. Из речи Фадеева в Праге: «Я не понимаю, зачем местной газете “Свободне Новины” понадобилось на своих страницах печатать произведения Зощенко и Ахматовой? Зачем нужно собирать объедки с чужого стола, выброшенные в мусорный ящик… такой путь собирания объедков с чужого стола может

71

В повестку дня происходившей в октябре – ноябре 1946 г. сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций было включено рассмотрение жалобы индийского правительства на уничтожение индийцев в Южной Африке. Шапорина реагирует в данном случае на следующую фразу в «Международном обзоре» (Ленинградская правда. 1946. 3 нояб.): «Тревогу и возмущение сторонников демократии и международного сотрудничества вызвала попытка делегации Южно-Африканского Союза снять с повестки дня сессии обоснованную жалобу индийского правительства на несправедливый режим, установленный для индийцев в Южно-Африканском Союзе».

72

Из плотной тонкой хлопчатой, шелковой или шерстяной ткани.

73

Списки и сводные каталоги Главлита (Главное управление по делам литературы и издательств; в дальнейшем: Главное управление по охране военных и государственных тайн в печати), по которым из библиотек и книготорговой сети изымались книги, и сведения о самих этих книгах см.: Блюм А. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917 – 1991: Индекс советской цензуры с комментариями. СПб., 2003. В библиотеках для хранения книг, изъятых из общего пользования, Приказом № 10 от 25 октября 1938 г. Уполномоченного Совнаркома СССР по охране военных тайн в печати и начальника Главлита были образованы Особые фонды (спецхраны) (История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М., 1997. С. 492 – 493). Систематическое изъятие книг происходило по широкому спектру мотивов. В данном случае сообщаемые сведения являются легендарными.