Ричард Длинные Руки – барон. Гай Юлий Орловский

Смит хмыкнул и посмотрел на Эбергарда с таким презрением, что у него должна бы вспыхнуть в превратиться в пепел вся шкура. Я оглянулся еще раз, оставшиеся на ногах наклонялись над распростертыми, переворачивали, кого-то поднимали.

      – Непонятно… Видно же, что не было шансов даже остановить нас!

      – Дураки, – ответил Смит с невыразимым презрением. – Сказано, земляные черви.

      Эбергард заметил холодновато:

      – Возможно, им заплатили не за это.

      Смит насторожился.

      – Заплатили?

      – И очень щедро, – добавил Эбергард.

      – А за что, позвольте поинтересоваться?

      Спрашивал он ехидно, но я видел, что для себя уже давно признал Эбергарда как неизмеримо более высокого, чем он сам, по части понимания окружающего мира.

      – Например, – сказал Эбергард и указал одними глазами в мою сторону, – кучу золота за голову сэра Легольса. Чуть поменьше – если сумеют ранить. Еще меньше, но достаточно, чтобы разбогатеть, если хоть кого-то из наших убьют или ранят, все же наш отряд станет более уязвим. Ну, а за простое нападение – тоже неплохая сумма, чтобы рискнуть шкурами. Заодно этот наниматель проверил нашу боеспособность.

      Он говорил холодно, ровным голосом. От его спокойствия мне стало нехорошо, словно из-за каждого кустика за нами наблюдают полные ненависти глаза.

      Я поерзал в седле, взгляд прошерстил придорожные кусты, уперся в приближающуюся стену леса.

      С полудня дорога прошла у подножия приземистого, но довольно высокого холма, на вершине развалины замка, как сказал Эбергард. Сколько я ни присматривался, замок вроде бы вполне целый, только не трепещут над башнями флажки, не поднимается дым от печей.

      – Там никто не живет, – объяснил Эбергард. – Вот уже пару сот лет. Потому и руины.

      Я все оглядывался, замок поворачивается, как игрушка на горке, вполне целый, добротный, построенный умело, со старанием. Рядом простучали копыта мула Кадфаэля, монах осенял здание крестным знамением, губы часто-часто шевелились.

      Прислушавшись, я услышал:

      – Господь, твердыня моя и прибежище мое, избавитель, Бог мой…

      – Хорошие слова, – одобрил я. – Кадфаэль, а почему никто не заселяет?

      Он перекрестился.

      – Брат паладин, это плохой замок.

      – Чем?

      – Не знаю. Но здесь, как видите, никто и близко не селится.

      – Ладно, – ответил я с сожалением, – до всего руки не доходят. А как бы пошарить и в этих стенах… И вообще мимо каких мест я прошел, даже не заглянув! Убить себя готов.

      – Прежде чем войти, – проговорил Кадфаэль, – подумай, нужен ли ты здесь?

      – Прежде чем что-то сказать, – вмешался сэр Смит, – подумай, а потом промолчи.

      – Сэр Смит, – сказал я с неудовольствием, – вам с вашей задиристостью уже прогулы на кладбище ставят.

      Он довольно улыбнулся, пальцы залихватски подкрутили ус.

      – Рыцарь должен уметь давать сдачи!..

      – Так у нас не драка, – пояснил я. – У нас мирная богословская