Новая Луна. Йен Макдональд

домами, можно было увидеть море!

      Адриана Мария ду Сеу Мано ди Ферро Арена ди Корта. Мария Небесная. Мадонна звездного неба. Моя мать работала на «Абригу Кристу Редэнтур», мы ходили на мессы и читали катехизис, но она оставалась далека от того, чтобы быть хорошей католичкой. Когда мы болели, она зажигала свечку и клала священный медальон под подушку, но также покупала травы, молитвы и иконы у майн-ди-санту. Двойная страховка, так она это называла. Чем больше божеств привлечь к делу, тем лучше. Мы выросли на пересечении двух невидимых миров, святых и ориша. Так что меня назвали в честь католической святой, которая также была Йеманжей. Помню, мама водила нас на пляж в Барре на Ревейллон. Это был тот единственный раз в году, когда она ходила на пляж. Океан ее пугал. Неделю после Рождества мы проводили, делая костюмы – сине-белые, священных цветов. Майн сооружала фантастические головные уборы из проволоки и старых колготок, а пай раскрашивал их краской из баллончика в задней части мастерской. Вот чем для меня пахнет Новый год – краской для машин. Майн одевала нас всех в белое, и люди глядели на нее с уважением, когда она шла на пляж. Я так гордилась – она была похожа на большой корабль. Миллионы людей отправлялись на Ревейллон в Рио, но мы в Барре были не лыком шиты. Это был наш фестиваль. Все вывешивали с балконов пальмовые листья. Машины ездили туда-сюда по авенида Сернамбетида, играя музыку. Людей собиралось так много, что ездить приходилось медленно, чтобы даже очень маленьким детям ничего не угрожало. Были диджеи и много еды. Все, как нравилось Йеманже. Травка. Цветы. Белые цветы, бумажные лодки, свечи. Мы шли к краю воды, и океан касался наших пальцев. Даже майн по лодыжки уходила в набегающие волны, и песок ускользал из-под ее пальцев. Цветы в наших волосах, свечи в наших руках. Мы ждали момента, когда край луны взойдет над морем. И вот он появлялся – узкий серп, тонкий, как срезанный ноготь. Он как будто проступал над горизонтом. Огромный. Такой огромный. Потом мое восприятие сдвигалось, и я видела, что он не поднимался из-за края мира; он возникал из воды. Море кипело и бурлило, и пена на волнах сходилась в одну точку, превращаясь в луну. Я теряла дар речи. Все мы теряли. И вот мы стояли, тысячи и тысячи людей, и смотрели. Мы были бело-синей полосой вдоль края Бразилии. Потом луна восходила, ясная и полная, и серебристая линия тянулась через море от нее ко мне. Тропа Йеманжи. Дорога, по которой Мадонна шла, чтобы достичь нашего мира. И я помню, как думала: но ведь дороги ведут в оба конца. Я могла бы пройти по этой тропе до луны. Потом мы бросали цветы в воду, и волны уносили их прочь. Мы помещали короткие свечи в бумажные лодочки и пускали их вслед за цветами. Большинство тонули, но некоторых утягивало по лунной тропе к Йеманже. Я никогда не забуду эти миниатюрные лодочки, которые, прыгая на волнах, удалялись к луне.

      Майн так и не поверила, что там, наверху, на Луне, были люди. Она не могла такое постичь. Луна – личность, не каменный спутник планеты. Люди не могут ходить как блохи по коже других людей. Она все