«…Явись, осуществись, Россия!» Андрей Белый в поисках будущего. М. А. Самарина

Читать онлайн.
Название «…Явись, осуществись, Россия!» Андрей Белый в поисках будущего
Автор произведения М. А. Самарина
Жанр Биографии и Мемуары
Серия
Издательство Биографии и Мемуары
Год выпуска 2016
isbn 978-5-906842-01-5



Скачать книгу

ладана, перемешанный с запахом свежих березок, многих вспотевших мужиков, их смазных сапог, воску и неотвязного кумача так приятно бросился в нос»).

      В том, что целебеевский попик отец Вукол, питающий слабость к вину, напившись, воображает взятие крепости Карса под исполняемый попадьей на гитаре «Персидский марш», Дарьяльский видит проявление торжества Духа Святого: «…Будем же радоваться; гитарой бы, батя, трыкнули, сладкой струной увеселились, до колеса в груди. Славьте Господа Бога, на гуслях и органах… Матушка, принесите гитару, и воспляшем».

      Но автор показывает, что герой его заблуждается. Соединения земного и небесного, которого так жаждет Дарьяльский, в Целебееве не происходит. Высшее, духовное вытесняется мирским.

      Так, «православный» и «богобоязненный» – определения, которыми рассказчик охотно пользуется для характеристики сельчан, – в контексте повествования оказываются вовсе не связанными с религией, выступая в качестве синонимов к понятию «уважаемый человек». См., например, об Иване Степанове: «Этому не перечь: живо сдерет с тебя шкуру, без штанов по миру пустит, жену обесчестит; а уж красного петуха ожидай; да и роду твоему и племени головушек не сносить; сродственникам, сватьям да зятьям сродственников влетит – и всё тут: богобоязненный мужик…» (47). См. также о дачнике Шмидте: «…и вовсе он православный, только в бога не верит».

      Целебеевская церковь превратилась в светское по сути место, в котором следят за модой (вместо прежних «строгих, черных, темных ликов… веселых, улыбчивых святых (помоднее, с манерами) расписали») и можно встретить уважаемых людей. причём степень уважения, оказываемого прихожанам, напрямую связана с их финансовой состоятельностью: по окончании службы, «выйдя с крестом, поп принялся одарять пузатыми просфорами помещицу Уткину, шесть спелых её дочерей и тех из мужиков, кто побогаче да поважнее, у кого поновей зипун да сапоги со скрипом, кто мудростию своего ума сумел сколотить богатые хаты, скопить деньжищ тайной продажей вина, либо мастерскими сделками, – словом, того, чей норов покрупнее да поприжимистее прочих…» (39).

      Александр Николаевич, целебеевский дьячок, отзывается о службе совсем по-будничному:

      «– Люблю, – восхищается Петр неизвестно чему, – люблю службу…

      – Вам-то любить хорошо, а вот нам-то служить каково: потеешь, потеешь…».

      Таким образом, православие оказывается приметой народного быта, давним обычаем, который не может сколько-нибудь серьезно повлиять на человека: снова и снова напивается отец Вукол, «перед иконой Царицы Небесной давший зарок – не напиваться»[45].

      Секта – современная община мистов?

      Но бредящий Древней Грецией и видящий в России её наследницу Дарьяльский вряд ли мог надеяться, что искомое им лежит на поверхности народной жизни и доступно каждому. В Древней Греции, как известно, существовали мистерии, в которых приобщались к истинной мудрости те, чьи духовные запросы не могли быть удовлетворены



<p>45</p>

Однако есть в романе эпизод, который позволяет посмотреть на отца Голокрестовского иначе, без насмешки, – это эпизод пожара:

«В этот миг неожиданно осветился луг, будто вспыхнул, да так, что и стоящим вдали стало жарко, а люди, суетившиеся у огня, с криком бросились прочь, закрывая рукавами закоптелые лица; у смородинника тогда увидали тощенькую фигурку, всю в белом; издали показалась молящаяся фигурка с высоко на огонь воздвигнутым запрестольным крестом; это попик Вукол с развевающимися кудрями вступал теперь в единоборство с огнем Христовой молитвою; его глаза не видели красного ада; Бог весть, что видели эти глаза, вознесенные горе.

Лишь на миг на один осветилась так ясно окрестность, и потом всё стало снова темнеть; и опять в ночь погрузился смородинник; погрузились в ночь и протянутый крест, и попа тощенькая фигурка; ясный язык, на минуту подкинутый в небо, быстро стал опадать; и упал; село отстояли; отстояли и лавку».

И хотя двумя абзацами выше писатель связывает спасение села с тем, что помещик Уткин привез «кишку да крючья» из соседней деревни, приведенный эпизод показывает, что помогла селу и молитва отца Вукола и что, следовательно, человеческая слабость священника ещё не основание для сомнений в возможностях, духовной сути православия в целом.