Записки из подполья (сборник). Федор Михайлович Достоевский

б со мной этак сыграли, – заметил Ферфичкин, – я бы…

      – Да вы бы велели себе что-нибудь подать, – перебил Зверков, – или просто спросили бы обедать не дожидаясь.

      – Согласитесь, что я бы мог это сделать без всякого позволения, – отрезал я. – Если я ждал, то…

      – Садимся, господа, – закричал вошедший Симонов, – все готово; за шампанское отвечаю, отлично заморожено… Ведь я вашей квартиры не знал, где ж вас отыскивать? – оборотился он вдруг ко мне, но опять как-то не глядя на меня. Очевидно, он имел что-то против. Знать, после вчерашнего надумался.

      Все сели; сел и я. Стол был круглый. По левую руку от меня пришелся Трудолюбов, по правую Симонов. Зверков сел напротив; Ферфичкин подле него, между ним и Трудолюбовым.

      – Ска-а-ажите, вы… в департаменте? – продолжал заниматься мною Зверков. Видя, что я сконфужен, он серьезно вообразил, что меня надо обласкать и, так сказать, ободрить. «Что ж он, хочет, что ли, чтоб я в него бутылкой пустил», – подумал я в бешенстве. Раздражался я, с непривычки, как-то неестественно скоро.

      – В …й канцелярии, – ответил я отрывисто, глядя в тарелку.

      – И… ввам ввыгодно? Ска-ажите, что вас паанудило оставить прежнюю службу?

      – То и па-а-анудило, что захотелось оставить прежнюю службу, – протянул я втрое больше, уже почти не владея собою. Ферфичкин фыркнул. Симонов иронически посмотрел на меня; Трудолюбов остановился есть и стал меня рассматривать с любопытством.

      Зверкова покоробило, но он не хотел заметить.

      – Ну-у-у, а как ваше содержание?

      – Какое это содержание?

      – То есть ж-жалованье?

      – Да что вы меня экзаменуете!

      Впрочем, я тут же и назвал, сколько получаю жалованья. Я ужасно краснел.

      – Небогато, – важно заметил Зверков.

      – Да-с, нельзя в кафе-ресторанах обедать! – нагло прибавил Ферфичкин.

      – По-моему, так даже просто бедно, – серьезно заметил Трудолюбов.

      – И как вы похудели, как переменились… с тех пор… – прибавил Зверков, уже не без яду, с каким-то нахальным сожалением, рассматривая меня и мой костюм.

      – Да полно конфузить-то, – хихикая, вскрикнул Ферфичкин.

      – Милостивый государь, знайте, что я не конфужусь, – прорвался я, наконец, – слышите-с! Я обедаю здесь, «в кафе-ресторане», на свои деньги, на свои, а не на чужие, заметьте это, monsieur Ферфичкин.

      – Ка-ак! кто ж это здесь не на свои обедает? Вы как будто… – вцепился Ферфичкин, покраснев, как рак, и с остервенением смотря мне в глаза.

      – Та-ак, – отвечал я, чувствуя, что далеко зашел, – и полагаю, что лучше бы нам заняться разговором поумней.

      – Вы, кажется, намереваетесь ваш ум показывать?

      – Не беспокойтесь, это было бы совершенно здесь лишнее.

      – Да вы это что, сударь вы мой, раскудахтались – а? вы не с ума ли уж спятили, в вашем департаменте?

      – Довольно, господа, довольно! – закричал всевластно Зверков.

      – Как это глупо! – проворчал Симонов.

      – Действительно