Третий глаз Шивы. Еремей Парнов

Куда ни ступи, всем надо дать: страже, отшельникам, старосте…

      – Ты забыл монастырь, – подсказал Пурчун. – А это как-никак третья доля.

      – Думаешь, монахи знают, сколько мы выручили?

      – Тут ты, я вижу, не очень боишься надуть богов? – засмеялся Пурчун, довольный, что сумел поддеть приятеля. – И лошадь, как я понимаю, ты тоже ламам не возвратил?

      – Что ты! Как можно? – испугался Лобсан. – Я просто так сболтнул. Разве можно обмануть главного ламу, в котором воплотилась душа чудотворца Падмасамбавы? Он все видит наперед, все знает издалека.

      – А лошадь у красной скалы? – напомнил Пурчун.

      – Что лошадь? Лошадь я продал, – тихо сказал Лобсан и опустил голову.

      – Как? Как ты сказал? – Пурчун приложил ладонь к уху. – Повтори! Я не расслышал. – Грохот небесной битвы действительно заглушал нормальную речь. Поэтому они почти кричали друг другу, хотя и сидели бок о бок. – Если ты продал лошадь, то деньги все равно нужно отдать монастырю.

      – Как бы нас не затопило! – Лобсан сделал вид, что тоже не расслышал, и указал на несущуюся мимо них воду.

      Горные потоки и дождевые струи, плотной тканью срывающиеся со скального козырька, пока не заливали нишу. Рядом находился обрыв, и тропинка слишком круто обвивала гору, для того чтобы вода успевала накапливаться. Она стремительно низвергалась, унося с собой мелкий лесной сор, обрывки ползучих растений, вымытые из расщелин песок и сланцевые плиты. Но если бы где-нибудь внизу образовался затор, спасительная ниша мгновенно превратилась бы в ловушку. Стремительный водоворот просто-напросто вымоет из нее все, что только может стронуться с места. Но выбирать не приходилось. Тропа превратилась в скачущий по ступеням ручей, а с лесистой вершины на нее обрушивались камни, ветки и перепутанные корнями комья земли.

      – Будем пережидать. – Пурчун мгновенно оценил положение. – Время дождей еще не подошло, и Ваджрапани[7] скоро устанет метать свои стрелы.

      – Тут мыши! – Лобсан кивнул на кучу сухой листвы. – Или ящерицы.

      – Пусть их. – Пурчун собрал с колен крошки и бросил на листья. – Все живые существа нуждаются в приюте.

      – И змеи?

      – А чем они хуже других? Нам не дано знать, кем они были раньше, кем станут в последующие рождения. Возможно, царями…

      – Стихает, Пурчун!

      Гроза с рокотом отступала в сторону далекого океана. Больше не лопалось в ушах небо. Молнии вспыхивали все реже, и гром уже не поспевал за ними. Стало слышно, как в туманной мгле грохочут ручьи, разбиваются капли и шуршат в листве дрожащие от холода мыши. Снеговой ветер с родных поднебесных гор осадил туман, и залитые долины замерцали лунным глянцем.

      – Хорошо бы огонь развести. – Лобсан поежился. – Одежда совсем промокла.

      – Где взять дрова?

      – В пещерах тоже не согреешься.

      – Подожди до утра. – Пурчун закрыл глаза. – Лучше всего уснуть.

      В нишу начали заползать скатившиеся с горы гигантские дождевые черви, темные и жирные, как конская колбаса. Невидимо и неслышно

7

Ваджрапáни – гималайский бог-грозовик.