Капитализм. История и идеология «денежной цивилизации». Валентин Катасонов

[340]

      В древней Церкви, как отмечается в одном энциклопедическом словаре по теологии, изданном за рубежом, «уже Климент Александрийский († 215) под влиянием идей стоиков о всеобщем равенстве полагал, что по своим добродетелям и внешнему виду рабы ничем не отличаются от своих господ. Отсюда он делал вывод, что христиане должны сокращать число своих рабов и некоторые работы выполнять сами. Лактанций († 320), сформулировавший тезис о равенстве всех людей, требовал от христианских общин признания брака среди рабов. А римский епископ Калист Первый († 222), сам вышедший из сословия несвободных людей, признавал даже отношения между высокопоставленными женщинами – христианками и рабами, вольноотпущенниками и свободнорожденными в качестве полноценных браков. В христианской среде уже со времен первенствующей Церкви практиковалось освобождение рабов, как это явствует из увещевания Игнатия Антиохийского († 107) к христианам не злоупотреблять свободой ради недостойных целей.

      Однако правовые и социальные основы разделения на свободных и рабов остаются незыблемыми. Не нарушает их и Константин Великий († 337), который, несомненно, под влиянием христианства дает епископам право освобождения рабов посредством так называемого объявления в церкви (manumissio in ecclesia) и публикует ряд законов, облегчающих участь рабов»[341].

      Впрочем, некоторые святые отцы предостерегали против того, чтобы начать немедленное массовое освобождение рабов, небезосновательно полагая, что это может привести к социальному хаосу и экономическому упадку. В том же энциклопедическом словаре, в частности, читаем: «…В IV веке проблема неволи активно обсуждается среди христианских богословов. Так каппадокийцы – Василий, архиепископ Кесарии († 379), Григорий Назианзин († 389), а позднее Иоанн Златоуст († 407), опираясь на Библию, а может быть, и на учение стоиков о естественном праве, высказывают мнение о райской реальности, где царило равенство, которое вследствие грехопадения Адама… сменилось различными формами человеческой зависимости. И хотя эти епископы много делали для того, чтобы в повседневной жизни облегчить участь рабов, они энергично выступали против всеобщей ликвидации рабства, которое было важно для экономического и общественного строя империи»[342].

      Для понимания того, что ранее христианство было, выражаясь современным языком, «толерантно» в отношении рабства, надо иметь в виду состояние рабства в первые века нашей эры. Быстро сокращались масштабы рабства, а само оно приобретало черты патриархального, а классическое (т. е. наиболее жестокое) рабство уходило в прошлое. Каутский обвиняет ранних христиан в «толерантности» по отношению к рабству[343]. Но вслед за тем сам признает, что положение рабов той эпохи было лучше, чем положение «пролетариев» (под последними он понимал обезземеленных крестьян и разорившихся ремесленников, численность которых быстро увеличивалось в эпоху позднего Рима), и

341

Theologische Realenzyklopaedie. Band 31. Berlin – New-York, 2000. S. 379–380.

342

Ibid. S. 380.

343

Вот один из фрагментов такой критики: «Крайне ошибочно было думать, что христианство уничтожило рабство. Напротив, оно дало ему новую опору. Античный мир держал рабов в повиновении только при помощи страха. Христианство впервые возвысило безвольную покорность рабов на степень нравственной обязанности, которая должна выполняться с радостью» (К. Каутский. С. 382).