Капитализм. История и идеология «денежной цивилизации». Валентин Катасонов

у низших классов, а затем и у высших, развивается не только индифферентизм к государству, но и иенависть к нему и к его служителям, к его судьям, к его податным чиновникам, к его солдатам, наконец, к самому императору, которые никого уже не могут защитить, которые даже для владеющих классов стали бичом и защиты от которых приходилось искать у варваров»[334].

      Именно такая «приватизация» государства небольшой олигархической кучкой происходит ныне во всех странах мира, в том числе и в главном капиталистическом государстве – Соединенных Штатах, и в старушке-Европе, и в России, и в странах «третьего мира». В новой и новейшей истории Запада были свои «Августы» и «Тиберии», которые делали попытки остановить поглощение государства финансовой олигархией. Это американские президенты Авраам Линкольн и Джон Кеннеди, это и французский президент Шарль де Голль, и шведский премьер-министр Улоф Пальме, и некоторые другие. Но время таких смелых и самостоятельных государственных деятелей уже позади.

      Как и 2000 лет назад, сегодня наблюдается растущий «индифферентизм к государству», растущая «ненависть к нему и к его служителям, к его судьям, к его податным чиновникам, к его солдатам, наконец, к самому императору» (в наше время – к президенту, премьер-министру, канцлеру). Этот «индифферентизм» и эта «ненависть» в наше время одинаково хорошо знакомы и американскому, и европейскому, и российскому обывателю. И этот «индифферентизм», и эту «ненависть» очень умело используют в своих интересах транснациональные корпорации и транснациональные банки, которые преследуют цель демонтажа суверенных государств с целью установления своей глобальной власти под вывеской «мирового правительства».

      Кризис политической власти развивался параллельно с кризисом экономическим. Уже во II в. н. э. Италия – метрополия Римской империи – утрачивает свою роль экономического центра империи. Вина, оливковое масло, ремесленные изделия не находят спроса на внешних рынках. Рим стал центром паразитического потребления. Громадные богатства, скопленные в метрополии, тратились непроизводительно. С III в. н. э. экономический кризис охватывает провинции империи (прежде всего в силу того, что их хозяйство подверглось постоянному ограблению со стороны метрополии). Ослабевают хозяйственные связи между отдельными районами Италии, сворачивается торговля между метрополией и провинциями, обозначается тенденция к снижению товарности римских латифундий и росту натурализации хозяйственной жизни, пустеют города, обесцениваются деньги, растут цены, полноценные деньги уходят из оборота в сокровищницы, усиливается прямой товарообмен. Как и на заре рабовладельческого общества, главной ценностью опять становится земля. В то же время колоны не в состоянии вносить плату за аренду участков и бегут с земли, обширные сельскохозяйственные угодья пустеют и зарастают бурьяном. Слабеет военная мощь Рима. Власть в Риме не в состоянии расширять пределы империи,

334

К. Каутский. С. 116–117.