Заурядные письма священника своей мертвой жене. Франц Вертфоллен

и заботился, чтоб не на пол. По полу – дует.

      ОН: А любимчик у него кто?

      Я: Все.

      ОН: Так не бывает. Одного всегда любят больше.

      Я: Тогда не знаю.

      ОН: А у вас?

      Я: На меня Фриц чаще всего падал.

      ОН: Вот, я же вам говорил – гей вы, еще и по-японски гей. Чтоб с тентаклями.

      Я: С чем?

      ОН: Японцы с тентаклями любят. Картинки у них такие.

      Я: Вам видней.

      ОН: Ой, не надо. Мало того, что гей с тентаклями, еще и мазохист. Увесистый Фрицик: такой ночью упадет – боль одна. Стыдились бы вы, святой отец, таких вкусов. Садитесь, кофе с печеньками пить будем. А можно мне этого, в сером, срезать?

      Взял скульптурку себе, шестеренки ощупывал.

      ОН: Похожи мы?

      Я: Знаете, странно, но да.

      ОН: Вот, это значит скульптор из вашей дворняги талантливый. Номер его у вас есть?

      Детина над кофеваркой стоял.

      Вода булькала.

      Кэт, как я тебя звал оттуда, с колченогого моего табурета. Почему сложно так всё – как правильно, как неправильно. Что значит номер? Зачем номер? Кого так выдам? Тоже мне, идиоты! Какой из меня шпион? Мата Хари в рясе, черт! Какой я на хрен-то Лоуренс Аравийский?

      ОН: О чем думаете? Опять о пытках?

      Я: Это вообще я слепил.

      ОН: Расстрелять.

      Детина голову поднял.

      ОН: Шутка.

      Опустил.

      ОН: Хреновое у вас чувство юмора.

      Я: У вас замечательное.

      ОН: Третий пункт из инструкции по безопасности: не быть со мной карпом. Не зомбируйтесь. Мне ваши эмоции интересны, не poker face.

      Наблюдает. Зрачки, бесстыжие, хохотом… развлекается.

      ОН: Мы с вами на исповеди остановились.

      Я: Вы не раскаиваетесь.

      ОН: В прелюбодеянии – да. Но это ж только в прелюбодеянии.

      Я: В чем раскаиваетесь?

      ОН: В убийстве. Вот вы тупите похотливой головкой французского сыра, а я здесь на деле, чтоб посмотреть, можете ли вы мне быть полезны и могу ли я спасти вас. В церкви сказали – «помощь»…

      Я: Она вам нужна?

      ОН: Патер, нужно быть совершеннейшим из узколобых имбецилов, чтоб на этот вопрос ответить «нет». Эта вещь нужна всем, даже ветхо… особенно ветхозаветному.

      Я: В чем?

      ОН: «В чем» не бывает, помощь бывает просто… когда берется и внезапно хочется жить.

      Я: А вам до сих пор не хочется?

      ОН: Это циклично.

      Я: Вы хотите покаяться мне в убийстве?

      ОН: Нет. Я хочу… подумать вместе. Так что там, у вашего еврейчонка-то номер есть?

      Я: Я не запомнил.

      ОН: Плохо. По номеру хоть с того света вытащить можно.

      Я: Зачем он вам?

      ОН: Понравилось. С автором пообщаться хочу. Ой, грызуны! Ну, конспирируйтесь. А если б номер как адекватный человек сказали бы, возможно, парня сюда уже сегодня б и привезли. Интересно мне у него узнать, о чем это он с таким Францем беседовал.

      Может, по номеру что-то еще вычислить можно. Точно можно. Нельзя ему номер. Может, наказать хочет. Мертвых как накажешь? А вдруг живой, на работах каких. Не надо ему номер, да и не помню точно.

      ОН: Вот так из нерешительности и убивают.

      Кэт, с этим человеком реальность плывет.

      Ты не знаешь, во что ты веришь.

      Нет,