Русские средневековые сады: опыт классификации. Валентин Дмитриевич Черный

и освоения христианства (прежде всего монастырских и светских городских, «красных»), каждый из которых был отмечен особым своеобразием, а их семантика восходила к общему пониманию райского сада, зафиксированному в Священном Писании.

      Восприятие сада в народной культуре славян

      Почитание деревьев сложилось еще в дохристианскую эпоху, отдельные элементы которого сохранялись в бытовой среде вплоть до начала XX столетия. Особое отношение к дереву определялось широким кругом качеств, которыми оно наделялось.

      Прежде всего оно являлось воплощением мироздания – «Мировое древо». Дерево (а значит, и сад в целом), согласно традиционным народным представлениям, повторяет структуру Вселенной и обозначает три ее уровня: «верхний (небесный, райский), земной (реальный, принадлежащий человеку) и нижний (подземный, принадлежащий миру мертвых)».[71] Одновременно оно как бы маркирует центр мира, его сакральную сердцевину.

      С этой функциональной ролью дерева (кстати, любого, не только плодового) связана его способность к постоянному обновлению, длительной жизни и плодоношению («древо жизни»). Именно поэтому оно почитается как центр родового коллектива, женское божество, воспроизводящее жизнь и последовательно повторяющее все ее стадии.[72]

      Два отмеченных выше аспекта, характеризующие статус дерева, во многом объясняют его место в окружающем мире и ассоциативную связь с различными значимыми объектами и жизненными ситуациями. Подобно тому как сама Вселенная воспринималась «большим домом», такое же значение имело и само дерево.

      В традициях многих народов, в том числе славянских, в самой конструкции четырехугольного жилища воплощается идея о ключевом значении священных деревьев. Так, в нем четко выделяется сакральный центр в виде основного опорного столба, обозначающего мировое дерево, поддерживающее небо – крышу Вселенной – точно так же, как опора держит крышу дома. Вокруг «мирового столба», как у «мирового древа», разыгрывался, в частности, один из обрядов белорусской народной свадьбы, получивший название «столбового обряда», который реализовывал стандартный мифологический сценарий: жертвоприношение, заклинание, символическое путешествие по столбу.[73] В доме значение «мирового древа» переходило и на матицу – основную несущую балку деревянного перекрытия. После ее установки в красном углу избы закреплялась зеленая ветка или деревце, а один из плотников, сидя на бревне, разбрасывал по сторонам зерна пшеницы и хмель, что расценивалось как пожелание богатства и плодородия.[74]

      «Четырем сторонам света соответствуют четыре священных дерева. с четырьмя божествами – хранителями сторон света».[75] Они обозначали границы воображаемого дома-сада. Примечательно, что таким образом значение эквивалента священного дерева переносилось на сам дом. О таком понимании значения дерева в составе жилища напоминает строительный обряд, зафиксированный этнографами в различных

71

Цивьян Т. В. Анализ одного полесского текста в связи с мифологемой сада // Полесье и этногенез славян. Предварительные материалы и тезисы конференции. М., 1983. С. 97.

72

См.: Денисова И. М. Вопросы изучения культа священного дерева у русских: материалы, семантика обрядов и образов народной культуры, гипотезы. М., 1995. С. 96.

73

См.: Никольский Н. М. Происхождение и история белорусской свадебной обрядности. Минск, 1956. С. 143–174.

74

См.: Узенева Е. С. Матица // Славянские древности. Энциклопедический словарь. М., 2004. Т. 3. С. 201–203.

75

См.: Семека Е. С. Антропоморфные и зооморфные символы в четыре-и восьмичленных моделях мира // Уч. зап. Тартуского ун-та. Тарту, 1971. Вып. 284. С. 92—119; Денисова И. М. Дерево – дом – храм в русском народном искусстве // Советская этнография. 1990. № 6. С. 100–114.