Аврора Горелика (сборник). Василий П. Аксенов

рассвет

      Нас пробуждал, словно детей в пеленках.

      Теперь вставай, смири же боль в коленках!

      И будет там вода, и твердь, и Божий свет!

      (Отходит в сторону.)

      Как пара доберманов, на сцену выскакивает пара репортеров.

      РЕПОРТЕРЫ.

      Воспитанники школ престижа,

      Больших амбиций молодежь,

      Горбатим тут средь горной стужи

      И русский слушаем скулеж.

      Такие выспренные рожи!

      Тут впрямь становишься Толстым,

      Но репортеры скачут с грыжей

      И задницу бодрят хлыстом.

      (Отходят в сторону.)

      Походкой светского человека, маскирующей порядочную склонность к сплетне, с тросточкой появляется Габи Нард.

      НАРД.

      Один стоит под гнетом коромысла,

      Другой горазд в перестановке смысла,

      Но смешивать два этих ремесла

      Есть тьма охотников – я не из их числа.

      Свет, как всегда, сквозь сплетни волочится,

      А я, как истовый нравоучитель,

      В любом злословье, к коему влечете,

      Ищу мораль и вот живу в почете.

      Как ветеран компании известной,

      Я укрепляю стены вам известкой,

      И вот наш дом по зимам и по веснам

      Нетлен стоит и одобряет сосны.

      (Отходит в сторону.)

      В танце, напоминающем то вальс, то танго, на сцене появляется мадам Лиди.

      ЛИДИ.

      О эти женщины Бальзака,

      Мы так тревожно хороши!

      Мы не чураемся бальзамов,

      В букетах носик наш шуршит.

      Мой муж на четверть века старше,

      Пенсионер и моралист.

      Я вижу, он с гондолы шара

      Опровергает плюрализм.

      Пенсионеркой стала в сорок,

      Но уши слышат каждый лист,

      Процеживают слухов ворох,

      В которых смысл событий слит.

      (Отходит в сторону.)

      Неотразимой мэрилин-монровской походкой появляется наша главная героиня Наталья Ардальоновна Светлякова, т.и.к. Какаша. Читает с грустью.

      КАКАША.

      Была я там, где каждый хам хамит,

      Где на пол падают вонючие галоши,

      Там океан, витийствуя, шумит

      И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

      Волна и ветер так творят разбой,

      Что паруса все вспучились на флоте,

      Хрипит подсунутый к губам гобой,

      А мне все помнится игра на флейте.

      Прощай, мой принц, грусти иль не грусти,

      Какаша я, а вовсе не Елена,

      Ты побросай лишь камешки в горсти

      И посмотри во глубь воды зеленой.

      Быть может, там увидишь свалки битв,

      И медный схлёст близ мифа, возле Трои.

      Что делать мне, раз в доме нету бритв?

      Бежать и спрятаться в нью-гемпширском Тироле?

      (Отходит в сторону.)

      И наконец, походкой отпетого московского «брателло», что пребывает в резком контрасте с неглупой физиономией, появляется наш главный герой Слава Горелик.

      ГОРЕЛИК.

      Мой