Роман с демоном. Дмитрий Сафонов

добавить Рюмин. – Ну, в общем… Тебе не понять. У вас такого нет. Но все равно – приятно…

      Кот, насытившись, вернулся к скамье и запрыгнул капитану на колени. Рюмин осторожно почесал его за раненым ухом.

      Багровые отблески заката угасли. На город опускалась ночь, но капитан не видел ни одной звезды – мешали яркие огни рекламы.

      Глава 6

      Казалось, длинный черный коридор уходил в бесконечность. Неизвестную и пугающую.

      Холодная тьма стелилась по бетонному полу, некогда покрытому цветной мозаикой, а теперь – исшарканному тысячами ног.

      Бронированные стекла в оконных проемах и обитые толстыми листами железа двери скрадывали все звуки.

      Неизвестная пугающая бесконечность – в одну и другую стороны. А посередине, словно спасительный свет путеводного маяка – настольная лампа под зеленым абажуром.

      Вяземская зябко поежилась.

      Днем было тепло. Да и по ночам, в общем-то, не холодно – она до сих пор не закрывала окно, если спала дома, но здесь, на дежурстве…

      Никогда еще коридоры в пятом корпусе института социальной и судебной психиатрии имени Сербского не казались ей такими холодными. Наверное…

      «Наверное, ты просто нервничаешь перед завтрашней лекцией, подруга! Не изобретай головоломных объяснений, все гораздо проще и прозаичнее».

      Она улыбнулась своим мыслям, и тьма тут же отступила. Страхи и тревоги перестают быть пугающими, если получают объяснение. И Вяземская, как психиатр, это прекрасно понимала.

      Она действительно волновалась, хотя объективных причин для этого не было. Несмотря на молодость – в апреле ей исполнилось тридцать, – Вяземская считалась одним из самых известных и квалифицированных специалистов в своей области. Но одно дело – выступать перед студентами-пятикурсниками медицинского вуза, и совсем другое – перед докторами, умудренными долгими годами практики.

      Вяземская знала лекцию наизусть – по сути, это был отрывок из ее кандидатской диссертации, – но ловила себя на мысли, что предвидеть все каверзные вопросы невозможно.

      Она попыталась сосредоточиться и представить, как войдет завтра утром в огромный светлый зал и поздоровается со слушателями, многие из которых наверняка будут старше ее лет на десять, а то и все пятнадцать.

      От этого ей снова стало не по себе, и Вяземская, чтобы отвлечься, придвинула стопку историй.

      Она открыла папку, лежавшую сверху, достала ручку и склонилась над листами. Ее записи были видны сразу – четкие, сделанные округлыми разборчивыми буквами, внизу – понятная роспись с расшифровкой. Не то, что некоторые коллеги: не почерк, а какие-то хаотические колебания пера. Порой и сами не могут разобрать, что написали.

      Вяземская резко выдохнула, сдувая густые темные пряди, упавшие на лицо. Мысленно вспомнила своих пациентов и наблюдения, сделанные во время вечернего обхода. Еще раз прочла фамилию на обложке и уже приготовилась писать…

      В конце коридора послышался знакомый отрывистый стук, и потом –