Бабушка на сносях. Наталья Нестерова

подсказывала я.

      – Нет, дизайнер по-другому называл.

      – Мадам Помпадур?

      – Точно! Хочешь – выбирай Помпадур, хочешь – в стиле ар-деко.

      – Люба, ты знаешь, что такое ар-деко?

      – Я столько деньжищ отвалила, что спрашивать не обязательно. А ты почему туалеты не считаешь?

      – Чего не считаю?

      – Понимаешь, как кто-нибудь из наших приедет, так обязательно туалеты считает. Вазы китайские, картины японские – им побоку, носятся по дому, горшки нумеруют. Кира, нам что, прежде унитазов не хватало?

      И тут я почему-то, как все соотечественники, воспылала интересом к туалетным комнатам. Не знаю, чего нам не хватало, но я бегала по дому с этажа на этаж и восхищалась наличием санузла при каждой спальне. Пробегая через столовую, где Люба смешивала коктейли, я докладывала:

      – Пять спален, правильно? Итого пять туалетов плюс три гостевых и один в подвале?

      – Гостевой один, – со светлой капиталистической печалью отвечала Люба, – ты лишний круг дала. Выпей, Кирка! – Она протягивала стакан.

      – Не может быть! – Меня подстегивал азарт, и я неслась по дому считать горшки по новой.

      Сей феномен мне объяснить трудно. Почему нас не трогает столовое серебро или канделябры восемнадцатого века? Почему возможность справлять нужду в персонально отведенном месте воспринимается как благодать?

      Впрочем, сейчас о Любиных туалетах я вспоминаю с содроганием. Весь отпуск в них провела!

      Приняв душ и переодевшись, мы должны были ехать в ресторан ужинать. Форма одежды – платье на бретельках. В Москве, по ее наущению, я себе такое купила. Сарафан и сарафан, но называется пышно: «платье для коктейль-пати».

      Мы стояли перед зеркалом в холле. Люба на полголовы ниже меня и на десять килограммов тяжелее.

      – Ты просто девушка! – восхищается она. – Больше тридцати пяти не дашь, в темноте – двадцать шесть. Даже двадцать два! – с перехлестом нахваливает.

      Ничьи комплименты меня так не радуют, как трогательное любование подруги. Так говорить могла только мама.

      – Ты отлично загорела! – в долгу не остаюсь. – И ни одной морщинки!

      – В общем, – подводит итог Люба, – мы девки хоть куда и хоть кому.

      По ее плану сегодня был вечер ознакомления с местной кухней. Попробовать всего понемногу, а в следующие дни углублять гастрономические знания.

      У Любы есть машина, в марках я не разбираюсь, серебристая, с откидной крышей, и четкие правила по управлению. В пределах городка она водит сама, на тридцать километров в сторону – Хуан, дальние поездки, вроде встречи меня в аэропорту, – только профессиональные таксисты.

      Ресторан, куда привезла нас Люба, длинным пандусом уходил в море. Сверху крыша из сухих пальмовых листьев, официанты в смокингах. Такой скромный шик – деревенская крыша и официанты при параде. Море билось о скалистый берег, пенилось и шипело. Я смотрела на него сверху и чувствовала себя небожителем, взирающим на безумную стихию.

      – Начнем с устриц. –