В зоне листопада. Артем Полярин

Оба варианта, на русском и на английском, следовавшие друг за другом, звучали великолепно. Чувствовался талант. Сопрано, струящееся из ее груди, конечно же, усиленное электроникой, но все равно живое, протекало почти до самого сердца. Обводя взглядом одной ей видимые просторы, вещала:

      С обрыва наслаждаясь видом глади,

      В сонаре эха услыхала песнь иную,

      Сей песни чудной и прекрасной ради,

      Пошла искать поэта, лес минуя.

      В Эфире действительно появился новый голос. Прислушавшись в направлении источника, не то фея, не то эльфийка, грациозно танцуя, двинулась в нужном направлении. Источником оказался лысый и усатый юноша, одетый в серую вышитую рубаху. Он прятался за элементом декорации, чем-то напоминавшем дерево. Девушка, с трепетом, удивленно и радостно описывала:

      Там юношу у брега увидала

      Весну, что дивным слогом украшал.

      К нему я осторожно вопрошала

      Чтоб имя мне своё тотчас сказал.

      Органный фон стал насыщенней интенсивнее, флейта почти пропала, уступая место замечательному, приятному тенору юноши:

      Сарат мне имя, о прелестна дева Тебя издалека ли я слыхал? Прекрасен глас весеннего напева Скажи же и своё, чтоб тоже знал.

      Флейта вернулась. Вплетаясь в поток застенчивого и от того еще более привлекательного сопрано, украсила слова тонким серебристым орнаментом.

      Ларисою наречена была родными, Я дочь царя речушек и болот, Мой дед еще издревле правил ими, Я дух-хранитель этих тихих вод.

      Юноша заинтересовался:

      О чем мечтаешь, дивная Лариса,

      Когда твой ум крылат в уединеньи?

      О счастье, славе, о дханьи бриза?

      Поведай другу о своих томленьях.

      Лариса, сделав несколько то энергичных, то замирающих па, нагнетающих атмосферу таинственности и сюрпризов, воззрев на оригинальный потолок литейного цеха, до которого не дотянулась преобразующая рука дизайнера, мечтательно пропела:

      Коль взор я поднимаю к небосводу,

      Светил там новых не ищу, тоскуя;

      Увидеть братство, равенство, свободу

      Сквозь пелену тяжёлых туч хочу я —

      Те золотые три звезды, чей свет

      Сияет людям много тысяч лет…

      Как бы очнувшись от дивных грез, вернувшись к диалогу, спросила:

      Поведай же и о своих мечтаньях.

      Юноша, уныло отвечал:

      Свободой грежу сколько в силах жить

      Я пленник, раб, родился я в страданьи

      Еще родителей пленил Нилатс Нарит

      Наивность и чистота умилили Никона. Только вот обстановка не давала расслабиться. Словно предупреждала – произойдет что-то страшное. Так и случилось. На сцене литейного цеха появился литейщик. Только, вместо длинного ковша, в руке его оказалась тонкая, поблескивающая в лучах софитов, чернота трости. Одевался он тоже у портных девятнадцатого века. В таком тесном камзоле разливать металл было бы даже и неудобно. Походив осторожно вокруг мило откровенничавших Сарата