Не стреляйте в белых лебедей (сборник). Борис Васильев

форма.

      Иван посмотрел на него, сказал серьезно:

      – Плохо с отцом-то, Вова.

      – А чего плохо-то? Чай, не утонул: отлежится.

      – Эх, глупый!.. – Иван с сожалением и очень стесняясь высвободил палец из детского кулачка. – Рыбу я там принес. Сунь ее в подпол.

      Вовка нехотя пошел исполнять поручение. Пока он, сопя и вздыхая, громыхал тяжелым люком, Иван собрал грязные тарелки, смахнул со стола, прикрыл хлеб и чугунок с кашей кухонным полотенцем.

      – Ты бабки дождись или матери, футболист, – сказал он, когда Вовка вернулся. – Ребенка одного не оставляй.

      – А что ей сделается? – недовольно спросил Вовка. – Я ее подушкой привалю, чтобы не ползала и не убилась.

      Из разговора было ясно, что Вовка уже все продумал и спорить с ним бесполезно. Поэтому Иван начал издалека:

      – Ты вроде рыбачить со мной собирался? – Вовка мгновенно повернулся к нему.

      – Когда пойдем?

      – Когда?.. – Иван испытующе посмотрел на него. – Три условия тебе ставлю: посуду помыть, воды в бачок натаскать и Ольгу не оставлять. Выполнишь?

      – Выполню, – вздохнул Вовка.

      – Завтра в семь приходи к катеру. Знаешь, где стоим?

      – Знаю! А чего брать? У меня и на верхоплавку есть, и закидушка…

      – Снасть будет полная. Пальтишко захвати.

      – Так тепло. Лето.

      – Леща пойдем брать, Вова. А лещ, он ночью ловится, в тишине. – Иван положил руку на нечесаную, добела выгоревшую голову мальчишки и подумал, что здорово решил насчет рыбалки: значит, часть улова можно будет свободно отдать Вовке как долю в общем труде.

      – Все сделаю, дядя Иван, – говорил Вовка, провожая его к дверям. – Посуду помыть – раз, воды натаскать – два, Ольгу не оставлять…

      – Да, вот еще, – Иван остановился. – Матери скажешь, чтобы сегодня же в отдел кадров с паспортом пришла. Со своим паспортом, не забудешь?..

      Иван шел назад легко и быстро. Все же удачно начался день: и с Вовкой он справился, и насчет рыбалки придумал, и вовремя, очень даже вовремя вспомнил, что Паша Никифорова нигде не работает. И только досадное обстоятельство портило настроение: как же это можно идти в дом, где малые дети, и не захватить с собой кулек карамелек?..

      На крыльце приземистого одноэтажного дома, где размещался отдел кадров, сидел рослый парень, сбив на затылок помятую форменную фуражку с треснувшим серебряным «крабом». У ног его стоял потрепанный чемоданчик, к ручке которого был лямками привязан плотно набитый солдатский вещмешок. Темные масляные пятна окрасили мешок в грязно-черный цвет: видно, хозяин швырял его где попало. Флотские брюки парня, зауженные согласно столичной моде, тоже были в пятнах и потеках, зато белоснежная рубашка сияла ослепительной чистотой; в вырезе ее виднелись неправдоподобно синие полосы новенькой тельняшки.

      – Откуда будешь, парень? – спросил Иван.

      – Снизу, – равнодушно ответил парень.

      – Горьковский?

      – Почти что угадал.

      – А чего здесь сидишь?

      – Начальство документы изучает…

      Он