Пригоршня тьмы. Алексей Атеев

Она не выдержала – скончалась. Вторая смерть сегодня у нас. Но ребенок жив. Тоже девочка и очень хорошенькая».

      Я жду продолжения, что эта дура еще скажет.

      «Так вот, – продолжает она, – о том, что твой ребенок умер, еще никто не знает». Тут она замялась, смотрит на меня и молчит.

      «Продолжай, – говорю, – Лошадь».

      «Ребенка можно подменить. Мертвое к мертвому, а живое – к живому».

      «Ты что, – говорю, – офонарела? Это же преступление, криминал!»

      «Да, – говорит, – криминал, но ради тебя я готова».

      «А родственники, а муж этой покойницы? Им ты как в глаза смотреть будешь? А мне как жить после этого?»

      «Послушай, успокойся, – говорит она. – Эту девку подобрали где-то на вокзале. Ни документов, ни вещей при ней нет. Кто она такая – неизвестно. В таких случаях малютку отправляют в Дом ребенка на попечение, так сказать, государства». Сказала она мне так и замолчала – ждет, как я прореагирую.

      Я задумалась. Очень мне ребенка хотелось. Кроме того, Павла я в тот момент сильно любила, а он, как мне казалось, стал ко мне охладевать. Ребенок мог полностью переменить ситуацию.

      «А не врешь, что документов нет?»

      «Клянусь, – говорит, – могилой матери».

      «Ну коли такая клятва… Хотелось бы мне посмотреть на эту женщину», – говорю.

      «Ты не дойдешь».

      «А утром ее в морг увезут… Да я хоть поползу».

      «Подожди, – отвечает, – у нас тут есть инвалидное кресло, я тебя на него посажу и отвезу туда, где она лежит».

      Притащила она это кресло, посадила кое-как меня и повезла. Хорошо, помещение, где труп лежал, на том же этаже. Вкатила в комнату, зажгла лампы. Лежит женщина на цинковом столе, вся в крови, кое-как зашита. Всмотрелась я в лицо. Действительно, похожа на меня, только волосы темные. Красивая… И лет столько же на вид, сколько и мне. Лицо, как картинка, бровки черные. Бела, как сметана. И на лице ни тени страдания, а как будто торжество. Гляжу я на нее и не могу оторваться.

      «Ну хватит, – шепчет Люська, – а то сниться будет».

      И как в воду смотрела. Снится она мне часто. И сны эти… – Марта не договорила. – Одним словом, отвезла меня Люська назад, уложила на кровать.

      «Ты, – говорит, – думай, но думай скорее. До прихода смены нужно все сделать».

      Я лежу и так, и этак прикидываю. И о Павле думаю, и о родителях. А самое главное – размышляю, а вдруг у меня после этих родов детей больше не будет? Как специалист я понимаю, что такая перспектива весьма вероятна.

      Через час снова появляется Люська.

      «Ну что, – спрашивает, – надумала?»

      Я киваю.

      «Все уже сделано, – говорит она, – завтра увидишь свою дочь. И помни – это твой ребенок!»

      – Неужели это все правда? – Потрясенная Галина с недоверием смотрела на Марту.

      – Не веришь, – криво усмехнулась та, – твое право.

      От собственного рассказа она, казалось, протрезвела, глаза, еще несколько минут назад мутные, приобрели нормальное выражение.

      – Ты третья,