Проклятие Моцарта. Нина Дитинич

вы разве не осматриваете фойе после третьего звонка? Вдруг кто из зрителей зазевался и не зашел в зал?

      – Осматриваем, – кивнула Аделаида Семеновна. – Мы дальнее фойе, которое рядом с кассами, проверяли, а то, которое рядом с кабинетом директрисы, не стали, там же Виолетта Генриховна была…

      – Как вы думаете, кто мог убить ее? – мрачно вздохнул Суржиков.

      Аделаида Семеновна растерянно пожала плечами и вздохнула.

      – Откуда же я знаю…

      Суржиков встал из-за стола.

      – Пойдемте, вы покажете мне пути возможного проникновения в кинотеатр.

      Они направились в служебный коридор, отделенный от фойе дверью с надписью «Вход запрещен». Следующая дверь вела в кабинет администратора, еще одна в подсобное помещение, и последняя в мастерскую художников.

      Здесь же располагался запасной выход. Двухстворчатые двери, закрывающиеся на огромные металлические крюки изнутри. Но крюки были отведены в сторону, а створки дверей прикрыты.

      Аделаида Семеновна возмущенно всплеснула руками.

      – Кто открыл?! Я сама лично эти двери запирала, – беспомощно глядя на следователя, трусливо пискнула она. – Честное слово!

      – Давайте побеседуем с вашей коллегой, – хмуро буркнул Суржиков.

      Но Клара Федосеевна точь-в-точь повторила сказанное первой билетершей:

      – Я проверяла двери после того, как мы выпустили зрителей. Все двери были закрыты…

      – А где были остальные сотрудники кинотеатра?

      – Так все в зале. И художники, и администратор Эмилия. Спросите у Дианы…

      – Понятно, – протянул Суржиков. Хотя по его лицу было видно, что ему, напротив, все непонятно и это его злит. Закончив разговор с билетершей, он направился к буфетчице. Зинаида охотно пообщалась со следователем, но ничем помочь не смогла. После второго звонка все посетители буфета помчались в зал, а после третьего у столиков не осталось ни одного. Подозрительных лиц она не заметила.

      Творческая встреча давно закончилась, и люди маялись в зале, так как двери закрыли и никого не выпускали.

      Ни на что особенно не надеясь, Суржиков отправился узнать, удалось ли выяснить что-нибудь его коллегам, что опрашивали зрителей. Как и ожидалось, никто ничего не видел.

      Недовольная задержкой, публика расходилась по домам. Проводив режиссера и почетных гостей, Диана вернулась в сопровождении следователя в свой кабинет и попросила Зинаиду принести бутерброды и чай.

      Суржиков от бутербродов отказался, а вот чай прихлебывал с удовольствием и расспрашивал Диану о Виолетте Генриховне.

      Диана рассказала все, что знала, и даже упомянула об исчезновении старого, потертого ридикюльчика музыкантши.

      – Этому ридикюлю лет сто, не меньше, а может, больше, – проговорила Диана. – Семейная реликвия Виолетты Генриховны. Вот кому он нужен?

      Суржиков задумался.

      – Действительно, странно. Может быть, она что-то ценное в нем хранила и поэтому его украли?

      – Возможно, драгоценности, – загорелись у Дианы глаза.

      – Попробуем выяснить, –