Горький сентябрь. Николай Дмитриев

луч ударил прямо в лощинку, где затаился секрет, и ефрейтор, прикрывая глаза ладонью, выматерился:

      – Вот гады, теперь ни хрена не видно, куда стрелять!

      – Похоже, нам драпать пора, – зло сказал тоже щурившийся от нестерпимого света сержант и добавил: – Я считал, там лодок с полсотни и в каждой, почитай, десяток и боле. Секёшь?

      – Так то ж батальон… – пробормотал ефрейтор и первым пополз из лощины к ближайшим кустам.

      – Ништяк, наши сейчас подмогу вышлют, – подбодрил напарника сержант и пополз следом.

      Укрываясь за кустарником, бойцы выбрались к бугорку, с которого был виден левый берег, где занимал оборону их полк, и поняли, что дело плохо. Там, по обе стороны протоки, отделявшей остров, чуть ли не сплошь вырастали кусты дымных разрывов. Это немцы, чтобы обеспечить успех штурмовым группам, открыли плотный заградительный огонь.

      Пока сержант решал, как поступить, примерно от места, где только что укрывался секрет, донеслись легко угадываемые по темпу стрельбы очереди немецких пулемётов. Сержант прислушался и обеспокоенно сказал:

      – Наши вроде как замолчали…

      И точно, за частыми разрывами и пальбой стрельбы «максимов» больше не было слышно и только откуда-то издали, похоже с другого конца острова, ещё огрызался знакомыми очередями один пулемёт. Понимая, что всё складывается паршиво, сержант решал, то ли пробираться к позициям роты, куда уже наверняка вышли немцы, то ли ещё что предпринять, но всё время бывший с ним рядом ефрейтор, видимо, догадавшись, о чём думает напарник, сбивчиво заговорил:

      – Ну чего ты тянешь? Ежели туда сунемся, перебьют как курей, – а потом, затравленно озираясь, сделал вывод: – Тикать надо, тикать…

      – Куда тикать? – огрызнулся сержант и показал на протоку, где то и дело вскипали поднятые снарядами водяные столбы.

      Пока пребывавшие в полной растерянности бойцы оглядывались по сторонам, за их спинами послышался треск ломавшихся веток, и, обернувшись, они увидели, как через кусты, держа свой карабин наизготовку, продирается немецкий солдат. От неожиданности бойцы на какой-то момент замерли, а увидевший их немец громко, явно призывая своих, выкрикнул:

      – Руссише зольдатен! – И прицелился.

      Бежать или идти всегда легче с винтовкой на весу, и сейчас вышло так, что для выстрела и сержанту и ефрейтору надо было вскинуть СВТ, а появившемуся из кустов врагу – всего лишь нажать спуск. Сообразив это, немец повёл стволом карабина и с издевательской ухмылкой приказал:

      – Верфе ди ваффен век!.. Хенде хох![3]

      Всё было понятно без перевода, и ефрейтор, не спуская глаз с пугающего зрачка направленного на него дула, первым положил винтовку на землю.

      – Гут[4], – кивнул головой немец, выжидательно глянув на всё ещё продолжавшего стоять сержанта.

      И тут внезапно произошло неожиданное. Сержант незаметно положил палец на спусковой крючок и, даже не вскидывая винтовку к плечу, а всего лишь немного приподняв

3

Бросай оружие! Руки вверх!

4

Хорошо.