Шарлатан: чудо для проклятого короля. Дмитрий Владимирович Тростников

самый!.. Видал, как всполошились?.. Палачи не выдерживали зрелища того, что этот Босой вытворял с колдунами и ведьмами! А уж если ему попадался молоденький инкуб или суккуб, тогда у-у-у, – со знанием дела ухмыльнулся соседний всадник из благородных. – Смотри, как эти извиваются! Почуяли беду. Говорят, Босой науськивает банды малолеток расправляться в Прапоре с нечистью?

      Ближайший воин свирепо вздернул Узи за капюшон. И швырнул поперек ослиного седла. Узи охнул, и начал чихать, болтаясь вниз головой. Осел двинулся вперед, не обращая внимания на стоны поклажи.

      Люгер быстро поднялся. Тщательно подобрал с дороги и уложил в мешок все пакости, которые из него высыпались.

      – Ты чего уставился, сглазить хочешь? – зло бросил ему вельможа, смаковавший «подвиги» знаменитого мракобеса, и замахнулся плетью.

      Люгер втянул голову в плечи. Но рука с плетью замерла в воздухе. Придворный не рискнул хлестнуть его плетью. То ли вспомнив недавнюю благосклонность короля к этому высокому мрачноватому типу, то ли решив от греха подальше не испытывать темные силы колдуна. Того все равно ждала скоро ужасная смерть.

      В белом городе мракобесов своих колдунов замучили уже давно, и таскали на костер чужих из дальних окрестностей. Стоит заехать вглубь Прапора на пару кварталов и даже покровительство короля не спасет этого гордого нечистивца от такой смерти, на какую приличные люди не могут смотреть без тошноты.

      – Лучше помолись своему рогатому хозяину, – недобро усмехнувшись, напутствовал благородный рыцарь.

      Люгер взобрался на осла, помог сделать то же Аче, и дальше шарлатаны двинулись уже в сопровождении и под недружелюбным приглядом вооруженного отряда.

      – Ну почему нас преследует проклятие! – отхаркивая пыль, стонал Узи, продолжая болтаться поперек седла. – Только не в Прапор. Только не в это белое капище мракобесов!..

      Еще пару раз булькнув, горбоносый, словно вняв недоброму совету, начал истово молиться на непонятном языке, с плачущими интонациями.

      История, как белый город – бывшая столица искусств, превратился в оплот мракобесия, была не нова. Погружение во тьму началось с проповедей босого жреца, обличавшего безнравственность, похоть и алчность горожан, жаждущих развлечений и разврата. Бескорыстие босого жреца, пришлось по нраву беднякам. Молодежь, имевшая только злость, кулаки и время для безделья, сплотилась вокруг Босого. Банды малолеток по его указке наводили в городе порядки мотыгами. Используя мирный крестьянский инструмент не для вспахивания земли, а забивая ими грешников.

      С тех пор Прапор жил в ужасе. Жители доносят друг на друга, страшась, как бы малолетние приспешники Босого не намалевали на их воротах знак греха. Перепуганные художники сами швыряли в костер сладострастные картины, которые еще недавно рисовали в дома богачей. Сочинители-вольнодумцы каются, и целуют прах под ногами Босого, пока их книги горят на площади. Карается все, что может вызвать подозрение в нечистых помыслах… Уже не мэр или наместник решают, кому жить,