Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут. Марина Крамер

мужчиной мне было необыкновенно, замечательно, бессовестно прекрасно…»

      – Тебе хорошо? – он целовал ее шею, ласкал языком ухо.

      – Очень, – честно ответила она.

      – Такое впечатление, что у тебя до меня никого и не было, – заметил Грачев. – А говорила, что замужем.

      – Это только так называется, – вздохнула Алена, трогая пальцем свой синяк. – Видимость.

      – Хороша видимость! – усмехнулся он и вдруг сказал: – Я хочу, чтобы ты была со мной.

      – Я и так с тобой.

      – Не в этом смысле – я хочу, чтобы ты была моей женщиной.

      Алена решила, что он шутит.

      – Ты считаешь себя обязанным мне за то, что мы сейчас сделали?

      – Нет. Я просто тебя хочу.

      – У тебя жар.

      – Точно, – согласился он. – Вон там, – и указал глазами на вставшее колом одеяло. – Поможешь?

      – Да… – выдохнула она.

      Она приходила к Грачеву все три недели, что он провел в отделении. Они занимались любовью и разговаривали. Об Алене в основном. Он хотел все о ней знать, а она сама вопросов не задавала, ей было совершенно не важно, кто он, что, – она просто отдавалась ему и была этим счастлива. Дома ее страсть никому не была нужна, так только, изредка, чтобы не забывала, что замужем.

      Если даже свекровь и муж заметили в Алене какую-то перемену, то промолчали. Вадим предпочел сделать вид, что ничего не происходит, старался вообще не разговаривать с женой, давая ей понять, что она недостойна его внимания. Регина Аркадьевна только поджимала губы, глядя на порхающую по квартире невестку. Алена же улыбалась, чувствовала себя легкой и невесомой, не повышала голоса и не спорила. Вернувшись домой, быстро и без возражений выполняла все прихоти свекрови, крутилась, как электровеник, и казалась абсолютно довольной жизнью.

      В день выписки Грачев подарил ей огромный букет роз.

      – Поедем со мной, – просил он, держа ее руку в своей. – Поедем, Аленушка, не место тебе здесь.

      – Гриша, не надо, – впервые назвав его по имени, сказала Алена, опустив в пол наполнившиеся влагой глаза. – Это невозможно…

      – Почему? Ведь нам с тобой так хорошо вместе.

      – Я замужем…

      – Упрямая чертовка, – вздохнул Грачев. – Прощай тогда.

      Он поцеловал ее, потом еще раз, словно хотел запомнить, как она это делает…

      Вечером Вадим снова ее ударил, да так, что сломал нос. Это было последней каплей – Алена взяла свои документы и уехала в больницу. Молодой лор-врач в приемном покое долго качал головой, разглядывая ее нос:

      – Ну что, Алимова, изуродовали тебе личико – носик набок останется, а жаль… Пластику бы, но это дорого очень…

      Алена рыдала в голос, но сделать ничего не могла – денег нет, а бесплатно такие операции не делают…

      Ночевать она осталась в больнице, в пустой спецпалате, где еще вчера лежала в объятиях Грачева. Назавтра была суббота, но Алене идти было некуда. К мужу – страшно, к матери – бессмысленно, они три года не общались, и та, кажется, успела забыть о том, что у нее когда-то