Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут. Марина Крамер

вздрогнула.

      – Ты меня боишься? – удивился Грачев. – Не надо, не обижу. Откуда синяк такой?

      – Было дело, – уклонилась она от ответа.

      Его пальцы нащупали тонкое обручальное кольцо на правой руке.

      – Ты замужем?

      – Да, – вздохнула Алена, вспомнив о своем драгоценном супруге, который сейчас наверняка сидит в каком-нибудь баре со своими дружками и пьет пиво.

      – И давно?

      – Три года.

      – И дети есть?

      – Нет, – «к счастью», добавила она уже про себя.

      – Сколько же тебе лет? – продолжал допрос Грачев, не выпуская ее руку.

      – Двадцать три, – она поднялась, собираясь уходить, но он удержал:

      – Побудь еще немного.

      – У меня очень много работы, правда. Я ведь приду к вам убирать капельницу… Пожалуйста, если это возможно, попросите свою охрану не вынимать оружие, это очень пугает, я могу сделать что-то не то.

      – Хорошо. Но ты точно зайдешь? – недоверчиво спросил он, не выпуская ее пальцев.

      – Куда же я денусь! Я еще и завтра приду перевязки делать.

      – Разве ты утром не сменишься? – удивился Грачев.

      – Нет, я до пяти работаю.

      – Кошмар.

      – Я привыкла.

      Аккуратно высвободив пальцы, Алена вышла из палаты, Кочан, стоявший за дверью вместе с остальными, увязался за ней следом.

      – Слышь, а нельзя поменять местами кровать и диван? А то он лежит как на ладони, чуть что – сразу грохнут.

      – Кто? – удивилась она.

      – Желающих полно, – усмехнулся Кочан. – Так можно?

      – Меняйте, мне-то что?

      – Отлично. Слушай, а ты ничего, красивая, да и не борзая вроде, я таких люблю! – подмигнул он. – Может, поладим?

      – Нет.

      – А что так?

      – Я замужем.

      – Да ладно! – не поверил он, и Алена продемонстрировала обручальное кольцо. – Так я тебе не замуж предлагаю, а пообщаться немного в неформальной обстановке.

      – Мне некогда.

      – Ну, как знаешь!

      И он удалился в палату к Грачеву, а Алена пошла в курилку, чтобы немного привести себя в чувство, села на подоконник и задумалась, прикуривая. Денег до получки не хватит, это ясно, сапоги вот-вот развалятся, на новые денег, увы, нет и не будет. Большую часть зарплаты она отдавала свекрови, чтобы не выслушивать ее причитания по поводу нахлебников и захребетников, относящиеся скорее к ее сыну, чем к Алене, но ему она этого не говорила, высказывала только невестке.

      – Аленка, вот ты где! – вырвал ее из тягостных раздумий голос Милки. – Мы тебя ужинать ждем.

      – Да, иду, – Алена спрыгнула с подоконника и пошла в персоналку, где пахло жаренной на сале картошкой.

      – Ну, где ты блуждаешь опять, Алимова? – накинулась на Алену Людмила Олеговна, самая пожилая медсестра в отделении, одинокая тетка лет сорока пяти, воспитывающая без мужа двух девочек. – Остывает все!

      – Не бухти, Олеговна! – отмахнулась Алена, садясь на диван и подтягивая к себе тарелку с умопомрачительно пахнущей картошкой.

      – Девчонки, а я сегодня та-ак струхнула, – вступила в разговор