Пионеры воздушных конвоев. Малоизвестные страницы войны. Григорий Киселев

звучало модное танго «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…»

      Сорокин посмотрел в правый дальний угол столовой, где за всегда обедал его экипаж. Место штурмана было ещё не занято. Он подошёл, повесил планшетку на спинку стула, и как можно бодрее произнёс:

      – Привет, ребята!

      – А, Пушкин, привет! Лёгок на помине, – скороговоркой проговорил стрелок-радист Петька Иванченко. – А мы обсуждаем кандидатуру нового штурмана. Что у тебя-то случилось? Почему уходишь от нас?

      – Погоди, Петя, не части, ты не за телеграфным аппаратом, во-первых, – остановил его командир. – А во-вторых, чаще вспоминай древнюю мудрость: «Не лезь поперёк батьки в пекло». Меня от командования кораблём ещё никто не освобождал.

      – Ох, опять! Прошу прощения, командир, это всё моя хохляцкая любознательность, – стал оправдываться Иванченко. – Но ведь вы всё равно зададите эти вопросы. – Конечно, задам. Украинскую любознательность никакого отношения не имеет к твоей болтливости, понял? Сиди и слушай, что старшие говорят.

      – Понял командир, но я…

      В это время командир жестом остановил попытавшегося оправдаться радиста и, обратившись к штурману, спросил:

      – Что случилось, Саня? Почему тебя сняли с полётов? Говорят, к командиру полка вызывали, а у него будто бы в гостях верхние особисты. Я уж ругаться начал, сказал, что без тебя не полечу. Но ты ведь знаешь, что в таких случаях нам говорят?

      – Знаю, командир. Отказ от выполнения задания – военный трибунал.

      – Точно. Да ведь я и не думал отказываться, хотел тебя поддержать.

      – Спасибо, я так и подумал. На самом деле со мной страшного ничего не случилось, вызвали на беседу, предложили переучиваться на другой тип самолёта. Пытался отказаться, но мне ответили примерно так же, как и тебе.

      – Вот оно что, – задумчиво проговорил командир. – Ну ладно, снял ты тяжесть с моей души. Я уж думал, что не уберёг штурмана. А куда ехать-то и когда?

      – Через час машина на станцию, проездные – до Иваново, куда дальше, на какие самолёты – не знаю.

      – Но это ничего, главное, что в строю, остальное приложится. Жаль, что не можем проводить тебя по-человечески, вылет, сам знаешь.

      Все как-то дружно умолкли. Доели борщ, быстро проглотили макароны по-флотски, запили всё это компотом и пошли всем экипажем провожать штурмана.

      Подошли к штабу, у которого уже стояла машина. Увидев лётчиков с вещами, направляющихся к автомобилю, начпрод, который, вероятно, и ехал на станцию по делам своей хлопотной службы, подошёл к ним и спросил:

      – Ребята, кто едет? Давай в кузов, времени нет, опоздаем к поезду.

      На прощание командир обнял Александра.

      – Спасибо тебе, Саша, за всё. С тобой я чувствовал себя уверенно. Удачи!

      – И тебе, командир, спасибо. Счастливо оставаться.

      Командир отвернулся, а штурман, обняв радиста и пытаясь избавиться от кома, предательски подступившего к горлу, проговорил ему в ухо:

      – Береги командира, Петя.

      – Удачных полётов,