Австрийские фрукты. Анна Берсенева

все равно хорошо, что до Москвы добралась, – неожиданно подумала Танька. – В Болхове такого не увидишь!»

      Ей вдруг показалось, что никакого Болхова и на свете нет. Улицы там, считай, пустые, если с московскими сравнить, на многих и асфальта даже нету, и люди ходят медленно, а если кто спешит, так разве что в очередь за чем-нибудь… Неужели так живут? Уже и не верится.

      А в Москве!.. Страшновато, конечно, зато… Аж щеки покалывает, вот как. Будто от ветра.

      Голова у Таньки вертелась, как на шарнирах. Широкая улица перед высоченным зданием со шпилем была перекрыта толпой, троллейбусы по ней ехать не могли, машины тоже. Люди шли прямо по дороге, во всю ее ширину, и кричали все громче. Чего они хотят, Танька так и не понимала.

      – Дядь, а тут что? – спросила она другого мужика, который шел теперь рядом с ней.

      Он был в очках и незлой вроде.

      – Где? – переспросил он.

      – Вот тут.

      Танька показала пальцем на дом со шпилем.

      – МИД, – ответил мужик.

      – Что-что? – не поняла она.

      – Министерство иностранных дел, – объяснил он. – Предатели родины.

      – Кто? – опять не поняла она.

      Но толпа уже унесла мужика в сторону, а рядом оказалась женщина.

      «Всех по очереди надо спрашивать, – поняла Танька. – Каждый по два слова успеет сказать, так и разберусь».

      – Теть… – начала было она.

      Но тут шум впереди стал громче, и по всей толпе словно вздох пронесся.

      – Ментов прислали! – крикнул кто-то. – Бей гадов!

      Все подались вперед, потом побежали. Таньке пришлось бежать тоже, иначе ее с ног сбили бы, так напирали сзади. Впереди послышались новые крики, потом глухие звуки ударов, толпа остановилась было, потом словно выдохнула громко и яростно, потом поднялся не крик уже, а утробный вой, и все побежали снова, и Танька вместе со всеми.

      Вскоре она и сама увидела справа, метрах в ста от себя, этих ментов. И так страшно было увиденное, что Танька даже приостановилась. Правда, только на несколько секунд, потом снова пришлось бежать, чтобы не оказаться под ногами у людей.

      Там, справа, шло настоящее побоище. С яростными криками мужики врезались в строй милиционеров и били их железными палками. На каждого приходилось по двое-трое бьющих. Танька успела увидеть, как один милиционер, уже без каски, ушастый, упал, и здоровенный мужик, матерясь, прыгнул прямо на эту его ушастую голову. Она услышала, как голова треснула под ногами, но вой и мат вокруг стояли такие, что все звуки тонули в них. К тому же вдруг защипало в носу и в горле, Танька закашлялась, из глаз хлынули слезы.

      – Газ пустили, сволочи! – надрывно крикнул кто-то. – Народ газом травить?!

      Краем глаза, сквозь слезы Танька увидела, что слева толпа сделалась как будто пореже. Она сразу бросилась туда. Непонятно было, почему именно слева поредела толпа, может, там стреляют и бежать туда не стоит, но размышлять об этом было некогда. Она лавировала между людьми, как ящерица, подчиняясь не разуму, а чему-то такому, что даже словом