Австрийские фрукты. Анна Берсенева

Я ее в детстве очень любила.

      Да, нашла кого спросить. Это сама она могла бы ни про какую Русалочку не слыхивать, а здесь-то книжные полки до потолка, уж Андерсена девочке точно прочитали когда следует.

      – Выпьете чаю, кофе? – В детскую, где Таня делала невесте прическу, вошла одна из бесшумных женщин. – Или, может быть, вина?

      – Вина не буду, я за рулем, – отказалась Таня. – Да и ничего не буду. Мне через час надо на Ленинском быть.

      Женщина вышла, а она стала складывать в чемодан инструменты.

      – А жених твой… Он кто? – все-таки не удержавшись, спросила Таня.

      Давно уже она не страдала пустым любопытством, и клиенты, любящие поболтать, ее отчасти даже тяготили. Но сейчас ей в самом деле стало интересно. Чему они здесь все так радуются?

      – Мы вместе учимся, – ответила девочка. – На филфаке. И в школе вместе учились.

      – В одном классе?

      – Да.

      – И сколько же вам лет?

      – Восемнадцать. Мы в один день родились. Нам месяц назад исполнилось восемнадцать.

      – А… родители у него кто? – осторожно уточнила Таня.

      Другому постороннему человеку она не задала бы такой нахальный вопрос, но этой можно.

      – У него только мама, – ответила девочка. – Она учительницей работает. В музыкальной школе.

      – Так чему ж вы все так радуетесь?!

      Таня прикусила язык. Ей совсем не хотелось обижать эту девочку хамским высказыванием, да еще в день свадьбы. Она просто удивилась, действительно удивилась. Все они здесь блаженные, что ли? Ладно девочка, ну а взрослые-то?..

      Но невеста и не подумала обижаться.

      – А мы давно друг друга любим. – Она улыбнулась той же безмятежной улыбкой. – С первого класса. Поэтому, конечно, счастливы.

      «Дети. Горя не видали. И родня эта вся… Такая же, наверное».

      Таня думала об этом все время, пока спускалась с четвертого этажа; дом в Сокольниках был старый, без лифта. И когда счищала снег со стекла своей машины, тоже думала, как это взрослым людям удается совсем не знать жизни.

      Не надо обладать особенным опытом, чтобы понимать, что через год-другой, самое большое после окончания своего филфака эти наивные дети остынут друг к другу. Человек меняется с возрастом, и ему нужно новое. А у этих и так-то перемен никаких не предвидится. Ну что им в своей жизни менять? От рождения все имеют, стремиться не к чему.

      Таня, может, и усомнилась бы в своей правоте, если бы не филфак и не книги до потолка. Но, учитывая это, сомневаться в будущем молодоженов не приходилось. Все у них будет так, как есть сейчас, потому что уже сейчас у них есть все, чего они, такие как есть, могут в своей жизни достичь. И при такой-то предопределенности еще и связать себя в восемнадцать лет с определенным же человеком?! То есть даже не в восемнадцать, а вообще с рождения, похоже. Какая же скука возьмет в тридцать! А в сорок? А в пятьдесят?

      «Я бы до пятидесяти в таком случае точно не дотянула», – подумала Таня.

      Она села за руль и,