Австрийские фрукты. Анна Берсенева

оставить, а, наоборот, сама боялась остаться без него. Даже непонятно, почему так: помощи от сидящего никакой, обуза только, но оторваться от него страшно. Надо же! Когда висела на стволе автомата, никакого страха не было, а те- перь вот…

      На ее просьбу он не ответил.

      – Ты умираешь, что ли? – всхлипнула Танька.

      Он молчал. Потом наконец хрипло проговорил:

      – Нет.

      – Тогда вставай! – встрепенулась она.

      Он попытался подняться. Вздулась жила на высоком лбу, даже под кровяными разводами было видно. Но ничего у него не получилось – рука, упиравшаяся в асфальт, подломилась, и он завалился на бок. От этого Таньке стало совсем страшно, и она заревела в голос.

      – Что ты?.. – пробормотал он.

      Глаза у него наконец открылись. Левый, правда, не очень-то, потому что заплыл кровью, но правый смотрел не мутно, а с соображением.

      – Бою-усь!.. – выла Танька. – Я бою-усь! Не умирай!

      – Не умру. – Это он произнес хоть и хрипло, но уже твердо. Танька как по команде перестала выть. – Не умру, – повторил он. – Но идти пока не могу.

      – Я тебя не дотащу, – предупредила Танька.

      – О тебе речи нет. Надо позвонить. Жетон для телефона есть?

      – Не-а.

      – Ч-черт…

      – Да ладно – жетон! – воскликнула Танька. – Ты скажи, куда звонить! Номер скажи.

      – Запиши, – сказал он.

      – Чем? – хмыкнула Танька. – Пальцем? И так запомню.

      Откуда она собирается звонить, он не спросил – продиктовал телефонный номер, и Танька сорвалась с места.

      Хоть от дома-книжки бежали во весь дух, она краем глаза приметила по дороге какое-то кафе, к нему теперь и вернулась. Оказалось, это сосисочная. Она была закрыта, но Танька так заколотила в дверь кулаками, что открыли ей через пару минут.

      – Чего ломишься? – настороженно спросила тетка.

      Она была толстая и стояла на пороге так, что мимо нее мышь не проскочила бы. Но Танька не мышь.

      – Теть! – пронзительно крикнула она. – Я от мамы потерялась!

      – И что?

      – Дайте папе позвонить! – заканючила Танька. – Он приедет и меня отсюда заберет.

      Тетка не сдвинулась ни на сантиметр, но Танька нюхом почуяла, что она заколебалась, поэтому для верности прибавила звук и заныла на одной высокой ноте:

      – Те-еть!.. Я только два слова скажу! Только куда папе ехать!

      – Раз знаешь, куда ехать, почему сама домой не идешь?

      «Вот сволочь! – подумала Танька. – Тебе-то какое дело?»

      А вслух сказала:

      – Босоножку потеряла потому что.

      И задрала ногу в сползшем, грязном, до дыры протершемся об асфальт гольфе.

      Тетка молча отступила на полшага в сторону, и Танька юркнула в дверь.

      До подсобки, где стоял телефон, тетка шла за ней по пятам. И стояла рядом, пока Танька звонила. Боялась, конечно, как бы девчонка чего не сперла. Ну и правильно, Танька тоже на ее месте боялась бы.

      – Здрасте, – быстро проговорила она в трубку. – Это Егор или Нина? Я от вашего друга звоню. От Левертова. Ему стало