Страж южного рубежа. Александр Забусов

доберманиха, оглашая округу лаем.

      – Дома! – с восторгом вырвалось у Монзырева.

      Незнакомых Анатолию людей, в городище явно прибавилось. Остаток дня заняли хозяйственные хлопоты. А вечером была баня, после которой всех курсантов распустили на помывку в двухдневный отпуск. А после бани…

      После бани у юрт, где все еще жили попаданцы, собрались только близкие, также присутствовали Вестимир, Улеб Гунарович, Стегги Одноногий и Боривой. Накрытый стол ломился от еды. Это был первый праздник для них в этом мире. Праздник встречи. Все живы, все здоровы, чего еще можно желать. Монзырев поднялся с лавочки с глиняной кружкой в руках.

      – Друзья мои. Хочу выпить за нашу первую победу. Победу, с которой Андрей вернулся из Курска. Победу Александра с его молодыми волчатами. Победу наших девчонок, сумевших перебороть себя для жизни в этом мире. Победу Вестимира, сохранившего род. Победу Улеба Гунаровича, решившегося со своим земляком коренным образом поменять ход привычной жизни. Я хочу выпить за нас.

      Веселое застолье продолжалось допоздна. Молодое поколение ушло спать. На стол были поставлены глиняные светильники. В свои права вступила ночь.

      – Сашка, а не злоупотребят ли твои герои хмельным, на радостях-то, что остались живы в передряге?

      Горбыль, влив в себя очередную кружку хмельного меда, глянул на Монзырева осоловелыми глазами.

      – Да ладно, командир – компот, – он кивнул на свою кружку с налитой в нее медовухой. – Проку-то от такого напитка чуть! Ты лучше вспомни, как зимой перед увольнением дембеля понапивались, а старшина так и вовсе пьяным в отлучку ушел. Ха-ха. Василича тогда из постели в пятом часу утра подняли. Ха-ха-ха. В воскресенье-то. Ну, а он по случаю такого праздника всю часть по сигналу «сбор» поднял. Старшина через двадцать минут нашелся, офицеры еще до части добраться не успели.

      – Санек, а помнишь высказывание командира части, – включился в воспоминания Андрей.

      – Какое? У него их много.

      – Да, Александр Васильевич практически перед строем объявил, что у нас в части два еврея и один хохол, а все остальные русские.

      – Я, наверное, тогда в отпуске был. А кто такие?

      – Да начальник мой, подполковник Семибратов, а второй – командир роты, Пашка Бупков, кум его, он у него дочь Машку крестил. Вот командир и сказал, что Семибратов, старший еврей, секач можно сказать, а Пашка – младший, но подающий бо-ольши-ие надежды.

      – А кто такой еврей? – спросил сидящий рядом с Вестимиром Улеб.

      – Ну-у. Ну, это хазарин, – ответил за открывшего было рот Андрея Монзырев.

      – Во-во. Хазарин.

      – А хохол-то кто? – как ни в чем не бывало, вопросил Сашка.

      – А ты сам-то не догадываешься?

      – Нет. Просвети.

      – Командир считает, что это наш зампотех, подполковник Подопригора Анатолий Николаевич, тезка майора. Так собеседнику иной раз голову заморочит, если ему что надо от него, что тот готов отдать ему последнюю рубашку, лишь бы отстал. Да и горилки выпить не дурак, словно