Крестоносцы. Михель Гавен

мы из него стрелять не будем, ведь из Киева-то не разрешают.

      – Исламисты палят между второй и третьей дамбами, – продолжил Михальчук через мгновение, глядя в бинокль. – Самих не вижу. Похоже, в углублении сидят. Зато пыль столбом и дым от выстрелов. Работают от углового дома. Видишь, – он передал бинокль Джин, – там еще ориентир заметный – три высоких пальмы, и из того сада правее здания школы.

      – Вижу. – Молодая женщина кивнула.

      – Спроси шефа. Он их может обстрелять, – предложил Михальчук. – Позиция у нас удобная. Стрелковым оружием не достанем, но из РПГ и ГП-25 можем запросто попасть.

      – Хорошо. – Джин быстро передала по рации слова Михальчука.

      – Амари-3, я – Герцог-6! Огонь разрешаю. Спасибо.

      – Миха, ты спятил! – в украинский эфир снова пробился комбат Хмелев. – Я сейчас от Петренко узнал. Ты куда стрелять собрался? В тюрьму сесть захотел?

      – Он говорит, по тебе тюрьма плачет, – прикрыв трубку рукой, пояснил сержант. – Вас не слышно, – громко сообщил он комбату. – Ничего не слышно. Повторите. Парамон, – кивнул мужчина товарищу, – давай.

      В эфире послышался треск. Комбат Хмелев отключился.

      – Ох-ох! – Михальчук вытер рукавом испарину со лба. – У него шага лишнего не сделаешь. Не спросят ли с него? Вот весь круг проблем комбата, а на жизни наших ребят ему пофиг. Кстати, ты заметил, Парамон, он давно не называл свой позывной. – Сержант усмехнулся. – Как думаешь почему?

      – Забыл, – предположил тот.

      – Не, я считаю, он намеренно шифруется. Никто из вышестоящих мужиков не догадается. Мол, нет его в эфире. Ну, генерал Собора послушает. И?.. Ни за что на свете не узнает по голосу Хмелева. Он не виноват, а только мы преступили закон.

      – Может быть!

      – Ладно, хватит болтать, – опомнившись, одернул Михальчук сослуживца. – Будем делать все как приказывает амер. Врежь-ка этим из ямки. Только тогда заткнутся!

      – Сейчас сделаем, командир.

      Один за другим прозвучали три выстрела.

      – Дальше что? – кричал в трубку Петренко. – Комбат всех перевешает за одно место. Об этом ты не подумал?

      – Как бы он сам не повесился со страха, – рассмеялся Михальчук. – Придется тогда сочинять легенду, как он в бою пал смертью храбрых. Слышь, а это чего за дым валит, а, Парамон? – Он поднес бинокль к глазам. – Бензовоз задели?

      – Какой бензовоз?

      – Тот, который в начале улицы припаркованный стоял.

      – Я думал, он пустой.

      – Видать, не пустой.

      От бензовоза действительно столбом поднимался черный дым.

      – Сейчас его рванет. Натворили дел! Смотреть же надо, Парамон. Говорил сто раз – война в городе, а не в поле, черт тебя подери. Жители вокруг. Надо делать на них поправку.

      – Виноват, товарищ командир.

      – Теперь нечего извиняться! – Михальчук махнул рукой. – Только исламистам помог, устроив им завесу. Они теперь активизируются.

      Действительно, огонь гранатометчиков усилился.

      – Я – Герцог-6, я – Герцог-6, – услышала Джин по рации. –