Случайные помехи. Владимир Михановский

обернулся, капитан протянул ему руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

      – Садись рядом, – потеснился капитан на узком сиденье.

      Торопец присел, ожидая, что скажет капитан. Все происшедшее явно нуждалось в пояснениях. Радиорубка была рассчитана на одного человека, и Сергей предложил:

      – Выйдем в холл.

      – Нет, – покачал головой капитан. – Боюсь на шаг отойти от этой проклятой штуковины, – показал он на аппарат приема. – Прикован к ней. Не знаю, какое еще сообщение подбросит.

      – Так что произошло?

      – Случилось, браток, страшное. Настолько страшное, что в какую-то минуту я подумал: эта старая калоша, на которой мы находимся, является, возможно, одним из немногих обиталищ людей – наряду с другими космическими кораблями, находящимися в полете, – которые не поражены безумием.

      – Вы о чем?..

      Вместо ответа капитан протянул ему первую радиограмму, а когда Торопец внимательно прочел ее, произнес:

      – Теперь ты понял, почему я насторожился, когда ты сказал, что только что из Тристауна. А вдруг, подумал, он тоже поражен этим безумием и оно заразно?.. Тогда всем нам крышка, из корабля на полпути к Луне не выпрыгнешь. Недурная перспектива, не так ли, превратиться в корабль сумасшедших? – добавил капитан, пока Торопец перечитывал снова снова радиограмму, пытаясь вникнуть в ее ужасный смысл.

      Приоткрыв дверь, в радиорубку заглянула другая бортпроводница. Капитан поднял на нее глаза.

      – На борту обстановка нормальная, – доложила она. – Пассажиры ведут себя спокойно.

      – Спасибо вам, девчата, – с облегчением произнес капитан. – Продолжайте наблюдение. Ежели чего не так– сразу докладывайте мне.

      Капитан с опасной покосился на приемное устройство– что еще оно выкинет? – и сказал, когда дверь за бортпроводницей закрылась:

      – Четверть века вожу эту посудину по одному и тому же курсу, так что вроде и списывать ее жалко. Начал на ней работать, когда тебя небось еще и на свете не было. Так что прости уж, я с тобой на «ты».

      – Пустяки.

      – И четверть века, – продолжал капитан, – дружу с приятелем, который прислал радиограмму.

      – А где он работает?

      – В центральной диспетчерской Южн-полярного космопорта, на Земле. У нас в традицию вошло, – когда я в полете, разговариваем с ним, обмениваемся информацией.

      Капитан снял фуражку и пригладил седой, коротко подстриженный ежик.

      Торопец попросил вторую радиограмму. Она оказалась еще тревожнее первой. В Тристауне и его окрестностях творится нечто невообразимое. Город поразила вспышка безумия. Люди бегут из города, при этом вступают в смертельные схватки друг с другом, пытаются покончить с собой. Зона действия безумия продолжает расширяться, несмотря на энергичные действия, предпринимаемые руководством планеты.

      – Когда ты ходил по Тристауну… замечал какие-нибудь признаки безумия?

      – Ничего подобного не было. Тристаун – тихий, зеленый городок, живущий… живший размеренной жизнью.

      – Вовремя ноги унес, браток, – констатировал