Сажайте, и вырастет. Андрей Рубанов

и закрываемые двери.

      Вдруг мне показалось, что я сижу не третьи сутки, а уже давным-давно, и сидеть мне предстоит не месяц, а долгие годы, до самой старости. Эти матерные выкрики издалека, исцарапанные письменные столы, шершавые подоконники, темные и унылые цвета – буро-зеленый, грязно-желтый, светло-коричневый, – прогибающиеся доски пола, рассохшиеся дверные косяки, надсадный рев и треск изношенных моторов – все было продолжением той вселенной, которая когда-то породила и меня самого.

      Дремотная, поскрипывающая Азия. Размалеванная дикарскими красками Совдепия.

      – Скажите, Степан Михайлович, – с чувством спросил я, – зачем вам меня сажать? Это же невыгодно. Исчислите все суммы, недополученные бюджетом. Прибавьте штрафы. И я – все выплачу. На это, может быть, уйдут все мои деньги, до последней копейки, но и черт с ними. Я заработаю еще. Зачем – сажать, а? Лишать свободы? Посадили – теперь я не отдам ничего! Ничего, понимаете? В кодексе мой грех стоит три года общего режима. Как-нибудь перетерплю. И выйду – злой, опозоренный, но с деньгами. И окончательно превращусь во врага государства, вечного оппонента администрации, озлобленного, явного негодяя. Зачем сажать?

      – Значит, так надо, – терпеливо ответил Хватов. – Ты, я думаю, накуролесил больше, чем на три года. Вел деятельность без лицензии. Отдельная, это самое, статья. До пяти годов, между прочим…

      – Да, – согласился я мрачно. – Об этом я не подумал…

      – А и не надо. За тебя все, это самое, уже придумано. Пять лет. – Хватов посмотрел на меня. – Что ж ты, это самое, не купил ее, а? С твоими, это самое, деньгами?

      – Банковскую лицензию? – удивился я. – А зачем она нужна? Цена ее – десятки тысяч долларов, и год ее надо бегать и выбивать, собирая по кабинетам подписи. Проще и дешевле подделать документы. Сделать вид, что я вообще не банк, а торговец памперсами и сникерсами. Если я буду годами ходить по инстанциям, собирая лицензии и разрешения, я ничего не заработаю…

      Рязанский уроженец осуждающе покачал головой.

      – Но так тоже нельзя, это самое! Совсем уже ничего государству не платить, все оформляя через подставных людей! Жадность, это самое, фраера губит…

      – А, понятно, – улыбнулся я. – Вам обидно, что я вовремя не купил разрешительную бумажку. Цареву грамотку! Не внес долю! Не поделился. Ладно, теперь вы поймали меня за руку, ударили по ней, больно, – это я уважаю. Наверное, так и надо. Может, я и пожадничал. Но что же теперь? Вместо того чтобы получить с меня сполна, вы меня закрываете на замок? Для чего?

      Взглядом я выразил свою честность и открытость, сообщил положительную энергетику, попытался послать глазами прямо в лоб своему клетчатому земляку заряд веселой силы и уверенности в собственной правоте.

      Нельзя обмануть человека, сидя к нему боком. Позавчера, на первом допросе, мне пришлось тяжело. Но сейчас я обнаружил между стенкой стола и моим, привинченным к полу, табуретом узкую, чуть шире