Просыпается слово: Cтихотворения, переводы. Борис Суслович

ячесть,

      смотришь слепо и мудро,

      в этот медленный час, озираясь и прячась,

      просыпается утро.

      В час, когда отыскать в стоге сена иголку

      станет проще простого,

      в этот медленный час меж собакой и волком

      просыпается слово.

      “По линии жизни и смерти…”

      История этой книги такова. В юности Борис Суслович писал стихи. Как миллионы двадцатилетних. Потом замолчал – казалось, навсегда. А три года назад вернулся к стихосложению – неожиданно для самого себя. Как домой после долгой отлучки:

      С днём рожденья! Годков подрубил дровосек:

      веселиться, зубами скрипя…

      Но из зеркала смотрит другой человек —

      видно, хочет поздравить тебя.

      Ты расстался с ним, помнишь? Он умер давно

      и опять появился на свет.

      Так рождается звук в безголосом кино,

      Он диктует тебе позабытую роль,

      будто ты её раньше не знал,

      и твои пятьдесят – это только пароль,

      для пловца перед стартом – сигнал.

      Сменишь место и время, отчизну и век —

      и вернёшься к себе. Ненадолго. Навек.

      Думается, деление книги по разделам с определенными названиями – далеко не случайно. Ибо почти каждый настоящий поэт, сам того не подозревая, проходит несколько этапов творческого становления, психологически связанных с его отношением к окружающему миру.

      Первый творческий этап – хронологически соответствующий в этой книге совсем маленькому разделу “В те мреющие годы” – у молодых поэтов обычно связан с противопоставлением себя миру, с борьбой за свое творческое место под солнцем. Но Борис Суслович уже в те годы делает для себя замечательное открытие – о том, что жизнь – это

      “…беспрерывный монолог без слов, стихами…”

      Но позвольте, как же могут быть стихи без слов? Оказывается, могут. Ведь в поэзии слово – не цель, а средство, меняющийся и взаимозаменяемый элемент, зеркало той поэтической реальности, того поля, однажды войдя в которое, ты становишься лишь проводником – по определению Александра Блока – “музыки эпохи”. Второй раздел книги – “Мысль, дошедшая до слов” – это промежуток между мыслью и словом, между словом и музыкой, между “взлётом и паденьем”…

      Наконец, стремление заговорить свободно, как бы “надличностно”, но в то же время от первого лица, подняться над повседневностью, сиюминутностью, – и вот перед нами самый значительный по объему раздел книги – “Брызги на Млечном Пути”.

      Шорохов нет и в помине,

      только мотор дребезжит…

      Ночь. Посредине пустыни

      медленно движется джип.

      Притормози наудачу,

      выйди на вольный простор.

      Кажется, прошлое прячут

      камни разрушенных гор.

      Кажется, жизни начало —

      брызги на Млечном Пути.

      Только что время стояло

      здесь, но успело уйти.

      На наших глазах совершается восхождение на вершину поэтического осознания мира, себя, своего места в нем. Немаловажное обстоятельство, помогающее автору в пути, – обретение стихами национального звучания. Борис Суслович – поэт ярко национальный, еврейский. При всей влюблённости в русское слово…

      Что же дальше? Восхождение удалось. Добравшись до вершины, автор книги видит “Фильтрованный свет”. Этот свет слепит, но дает другой – особый – взгляд: когда смотрят “слепо и мудро”. К этому и приходит Борис Суслович:

      Среди подводящих итоги

      я не был сегодня помечен,

      когда между судеб и улиц

      разлёгся кровавый маршрут,

      и, не разбирая дороги,

      бежал людоед мне навстречу —

      во времени мы разминулись

      на десять бессчётных минут.

      По линии жизни и смерти,

      её обнажённому краю,

      скользит Тот, кого я не стою,

      беду от меня отводя.

      А я, ничего не заметив,

      как будто разрыв за спиною —

      лишь гром на исходе дождя…

      Э. Ракитская, член Союзов писателей Москвы и Израиля

      В те мреющие годы

      1978–1981

      «Время восстановимо…»

      Время восстановимо

      по клочкам, уцелевшим в мозгу,

      если память – причина

      спотыканий на каждом шагу

      на пути к безразличью,

      если каждый обиженный взгляд

      или глупая стычка —

      катапультой швыряют назад;

      если