Петербургские тени. Александр Ласкин

думаете? Ни в коем случае. Ведь и без того ясно, что они могли бы обсудить, если бы жили в другой стране.

      Шарады у Томашевских

      Кто-то любит футбол, а у Томашевских играли в шарады. Удовольствие, конечно, детское, ну так они и вели себя как дети.

      А еще кто-то упрекал их в чопорности. Сразу ясно, что эти люди не наблюдали их во время игры.

      Какая тут чопорность. Не только с позволения, но и при поддержке хозяев квартира переворачивалась вверх дном.

      Где это видано, чтобы гости копались в чужих вещах? А тут, представьте, заглядывают на самые недоступные для посторонних полки.

      Архитектор Фомин показывал человека с зубной болью. Чтобы вышло правдоподобней, завязал щеку лифчиком дочери хозяйки.

      И это еще не самое сильное. Как-то один гость изображал негра, так он потом отмокал в ванной.

      А вот еще чудо из чудес. Рихтер решил предстать рыцарем и нацепил кастрюлю на свой изумительно красивый череп.

      При этом, конечно, никакой политики. Исключительно выплеск раскрепощенной энергии и удовольствие по этому поводу.

      Однажды участники совсем близко подошли к той области, где начинаются сегодняшние проблемы.

      Кто-то предложил показать слово «формалист». Сначала по отдельности изображали «лист» и «форму», а потом решили половинки соединить.

      За это взялся Натан Альтман. Ему ведь и делать ничего не нужно. Достаточно просто пройти из одной комнаты в другую.

      Видели бы вы Натана Исаевича в этот момент. Сам себе удивляется. Да, формалист. Все давно примкнули к большинству, а он остался собой.

      В обычной жизни Альтман сутулился, а тут выпрямился. Словно понял, какая ответственность ложится на его плечи.

      Отгадал Борис Викторович. Ему ли не узнать брата-формалиста? Сейчас в печати ругают художника, а недавно теми же словами крыли его.

      Отчего в эту минуту все воодушевились? Да оттого, что мрачные события заняли подобающее им место рядом с развлечениями этого дня.

      Вот бы так расправиться с историей. Превратить ее, грозную и зловредную, в повод для удовольствия. Показать, что не она тут главная, а те, кто решил в нее поиграть.

      Легко представить, что бывает после этих шарад. Совершенный кавардак. Те из гостей, кто хоть раз пережил обыск, сразу вспомнят свои ощущения.

      Но настроение у всех приподнятое. Если бы утром не надо было на работу, с удовольствием сыграли бы еще.

      Знаете, к чему имеет отношение вахтанговская «Принцесса Турандот»? Вот к этим домашним праздникам. К веселому шуму вечеринки, к счастливой способности устроить праздник из ничего.

      В каком-то смысле этот спектакль и был домашним театром. Ведь играли свои, студийцы. Не только публику, но и друг друга они радовали своей способностью к озорству.

      В эпоху разложения

      Почему в этом доме полюбили шарады? Потому же, почему Шостакович пристрастился к футболу.

      Вспомнишь, что такое независимость, и опять привыкаешь к реальности. Сидишь где-нибудь на собрании и думаешь: будь ты хоть негром преклонных