Смерть коллекционера. Стивен Ван Дайн

Лейк подняла на Вэнса глаза, усмехнулась – дескать, неужели? Затем, после секундного колебания, взяла сигарету. Вэнс поднес ей огонь.

      – А вы что думаете обо всем этом, мистер Вэнс? – как бы между прочим спросила Хильда Лейк.

      – Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю, – беззаботно ответил Вэнс. – Впрочем, ваше предположение насчет китайцев кажется мне занятным. Нелишне было бы проверить, все ли произведения искусства наличествуют в доме.

      – Не удивлюсь, если чего-нибудь недостает. – Хильда Лейк выпустила в потолок длинную ленту дыма. – Да хоть бы их все похитили! Мне лично больше нравится веджвуд, ну и классика – синий пейзаж с ивой[6].

      Маркхэм заходил по комнате.

      – Боюсь, мы все чересчур драматизируем… Если смерть вашего дядюшки, мисс Лейк, наступила не в результате суицида, как тогда вы объясните, что дверь в его спальню была заперта изнутри?

      Хильда Лейк встала. На ее лице впервые появилось недоумение.

      – Заперта изнутри? – повторила она, переводя взгляд на дверь. – Значит, вы ее взломали! – Несколько секунд Хильда взирала на болтающуюся задвижку. – Это меняет дело.

      – В какую же сторону? – осведомился Вэнс.

      – Может, это все-таки самоубийство!

      Внизу зазвонил звонок, и мы услышали, как Гэмбл ринулся отпирать парадную дверь.

      Маркхэм встал рядом с Хильдой Лейк, положил руку ей на плечо.

      – Наверное, патологоанатом приехал. Не лучше ли вам переждать ближайшие события в своей комнате?

      – Пожалуй.

      Хильда Лейк шагнула к двери, сунула руки в карманы. Впрочем, прежде, чем выйти, она оглянулась:

      – Умоляю, передайте Гэмблу, чтобы прислал мне чай с маффинами. Не то я умру с голоду.

      Минутой позже в спальню ворвался доктор Эмануэл Доремус, мужчина жилистый, нервный, циничный, строптивый и развязный. В буром пальто и котелке, Эмануэл Доремус куда больше походил на коммивояжера, чем на врача. Он махнул нам всем в знак приветствия и бегло оглядел комнату. Пару раз качнулся вперед-назад на носках, мрачно покосился на сержанта.

      – Скажите, Хис, вы нарочно подгадываете посылать за мной, когда я принимаю пищу? Только я приступил к оладьям с сосисками – и вот оно, известие от вас, извольте радоваться! Ну, что вы для меня припасли на этот раз?

      Хис осклабился и пальцем указал на мертвое тело. Он давно привык к брюзжанию патологоанатома.

      Доремус повернул голову и несколько мгновений равнодушно взирал на труп.

      – Дверь была заперта изнутри, доктор, – пояснил Маркхэм. – Мы ее взломали.

      Доремус испустил тяжкий вздох и с гримасой отвращения обернулся к сержанту.

      – И ради этого надо было отвлекать меня от завтрака?.. Все, что вам требовалось, – разрешение на перемещение трупа. – Доктор полез в карман, извлек пачку бланков. – Изложили бы сразу суть дела, я бы вместо себя ассистента прислал. – В голосе теперь слышались сварливые нотки.

      – Мистер Маркхэм велел мне звать вас лично, док, – оправдывался

6

Имеется в виду популярный сюжет росписи, разработанный Томасом Минтоном (1765–1836) и взятый на вооружение всеми тогдашними британскими производителями фарфора и фаянса. Помимо собственно ивы, в пейзаже присутствуют два голубя, мостик с фигурками, пагода, остров, цветущие деревья. За основу взята древняя китайская легенда о дочери мандарина, сбежавшей из-под венца с простым мандаринским секретарем. Пейзаж традиционно одноцветный – синий, реже коричневый, черный или темно-красный. С определенного времени считается признаком мещанских вкусов.