О войне и победе. Федор Абрамов

из всех зажигалок. Понял?

      И еще и еще приказы в таком же духе.

      Кончив разговаривать по телефону, Горюнов достал из кармана полушубка новехонький красного шелка кисет, видно, доставшийся ему из какой-нибудь посылки с Большой Земли, свернул цигарку, передал кисет им.

      Анохин курить не стал, но цигарку свернул и положил в карман.

      – Ну, хитрая душа, – рассмеялся Горюнов, – опять для своих писак калымишь?

      – Приходится, товарищ Горюнов, – улыбнулся Анохин. – Худовато у нас с табачком.

      – Ладно, – сказал Горюнов, – к вечеру обещали махру подбросить. Поделимся. Мертвые курить не просят.

      Да, мертвые курить не просят – и сотрудники газеты, и работники штаба, как вскоре убедился Александр Дмитриевич, курили в основном за счет мертвых.

      – Ну, давай, Анохин, что у тебя сегодня? – сказал Горюнов и вдруг подмигнул Александру Дмитриевичу. – В части политикоморального можешь не говорить. Знаю.

      Анохин то ли не понял шутки комбата, то ли пропустил мимо ушей, но заговорил на полном серьезе:

      – А сигналы, товарищ Горюнов, у нас есть. Нехорошие сигналы.

      – Ладно. Ты это комиссару Андронову скажешь, если, конечно, Андронов выберется из сегодняшней каши. Дальше?

      – К сержанту Петруничеву пробраться надо.

      Горюнов ответил не сразу – докурил цигарку, старательно раздавил окурок валенком.

      С группой сержанта Петруничева уже второй день нет связи. Посылали людей трижды, и трижды никто не возвращался. Немец ни днем, ни ночью не спускает глаза с ложбинки, которую занял Петруничев. И вообще, по мнению Горюнова, это была зряшная затея с самого начала. Он возражал командиру полка. Правда, если бы удалось зацепиться за эту ложбинку, взять противотанковый ров было бы легче. Да разве немец глупый – не понимает, что к чему?

      – Вот через часик стемнеет, – сказал Горюнов, – пошлем еще людей. Но вам я не советую. Жертв и без вас хватает.

      Комбат, безусловно, был прав. За каким же дьяволом лезть на рожон, тем более, что, может быть, уже и Петруничева-то нет в живых?

      Но Анохин свое: нет, у него задание, он не может. Он должен…

      Горюнов махнул рукой, схватил трубку, которую протягивал ему телеграфист. Начался крикливый, с приправой, уже знакомый Александру Дмитриевичу разговор.

      – А вам, товарищ Сойманов, пожалуй, лучше остаться, – великодушно предложил Анохин. – Вдвоем незачем. Побеседуйте с бойцами да с командирами.

      Кретин! Сверхсознательный кретин! Нет, что бы его ни ждало, он тоже пойдет. Хорошенькая была бы у него репутация в газете, если бы там узнали, что он струсил!

5

      Задание было выполнено. Они пробрались к бугру сержанта Петруничева.

      Когда Александр Дмитриевич под утро ввалился в блиндаж Горюнова, они с последним насчитали семь рваных дыр в его шинели. У Анохина в клочья разнесло противогаз, пробило пулей командирскую сумку. А два бойца, которые сопровождали их, не вернулись вовсе.

      Да, это была жуткая вылазка. Ни куста, ни кочки. Поднимаешься,